Расхождения с оригиналом в переводах ххх оды горация, выполненных с академической целью. Расхождения с оригиналом в переводах XXX оды Горация Гораций памятник перевод

Урок–конференция по литературе
(в 9 классе)
на тему:
«Ода Горация
«К Мельпомене» в переводах поэтов
XVIII–XIX вв.»»

Учитель: Тельнова С.К.
Цели урока:
– знакомство учащихся с переводами оды Горация «К Мельпомене» в русской литературе; с переводом оды Ломоносовым и пушкинским переложением; проследить, как раскрываются принципы русского классицизма и в чём различие мировоззрений обоих поэтов; развитие навыка анализа поэтического текста; воспитывать интерес к отечественной и мировой литературе.
Оборудование урока:
– на столах у учащихся тексты: ода Ломоносова, стихотворение А.С. Пушкина «Я памятник себе воздвиг нерукотворный».
Методические приёмы:
– сообщения учащихся, работа с текстом – анализ лирического произведения, обсуждение.
Предварительная работа:
Ученикам дано было задание подготовить по группам следующую работу:
– первая группа – подготовить сообщение «Ода Горация «К Мельпомене» в переводах русских поэтов»;
– вторая группа – «Лексика стихотворений Ломоносова и Пушкина», словарик;
– третья группа – «Ода Ломоносова. Перевод оды Горация «К Мельпомене»;
– четвёртая группа – «Переложение оды Горация «К Мельпомене» Пушкина» «Я памятник себе воздвиг нерукотворный».
Форма работы:
– групповая.
Эпиграф:
Мои слова, я думаю, умрут. И. Бродский.
Ход урока:
Орг. момент
Вступительное слово учителя:
– Как вы думаете, можем ли мы, обратившись к эпиграфу, определить тему нашего урока сегодня?
(Да, это ответ поэтов XVIII–XIX в.в. на реплику Бродского, речь пойдёт о назначении поэта и поэзии.)
– Наша задача – поспорить с Бродским, рассмотрев стихотворения, созданные на эту тему.
Тема назначения поэта и поэзии – одна из главных не только в русской, но и в мировой литературе. Традиция этой темы в литературе русской берёт начало от 30-й оды Горация «К Мельпомене». В нашей литературе известно 9 переводов этой оды, известной как «Памятник».
Слово о Горации (сообщение одного ученика). Гораций – поэт времён Августа (8 декабря 65 до н.э.) родился в Венузии на юго–востоке Италии. Поэт с самого начала своей литературной деятельности выступает как мастер стиха, отстаивал своё право на мысль свободную, на важность поэзии содержательной.
Черта, характерная для Горация, – сознательность творчества. Поэт уделяет много внимания гражданственности, его поэзия затрагивает и философские вопросы. Он понимает всю бренность человеческого бытия, неспособность плоти противостоять смерти (в сравнении с природой). Избежать смерти человек может только в творчестве, в духовном устремлении – в поэзии. Поэтому тема назначения поэта и поэзии для Горация становится важной. Поэзия дарует человеку бессмертие и любовь Богов.
Изречения Горация:
– Красиво и сладко умереть за отечество.
– Решись быть мудрым.
Первая группа.
О переводах оды Горация «К Мельпомене» в русской литературе XVIII – XIX вв.
Тема поэта и поэзии – одна из ведущих в мировой литературе. И каждый поэт задаётся вопросами: каково моё место в мире и что станет с моим даром? В русской литературе известно девять переводов оды, которые выполнены с академической целью – максимально точно перевести творение древнеримского поэта на русский язык.
Это переводы А.Х. Востокова, Н.Ф. Фоккова, Б.В. Никольского, В.Я. Брюсова, А.П. Семёнова – Тян – Шанского, Н.И. Шатерникова, Я.Э. Голосовкера, С.В. Шервинского.
Но есть в русской литературе ряд свободных, оригинальных переводов. Их авторы, опираясь на оду Горация, желали высказать своё представление о назначении поэта и поэзии, свой взгляд (выразить) на отношение к поэту, его труду.
Чтение наизусть стихотворений Фоккова Н.Ф., Востокова А.Х.
Вторая группа.
Работа над лексикой стихотворений Ломоносова и Пушкина. Слова написаны на доске, подчёркнуты на листах со стихотворениями.
Аквилон – бог северного моря; поэтическое наименование сильного северного ветра.
Авфид – река на родине Горация на юге Италии.
Давнус – Давн, царь Апулии (родины Горация).
Стихи эольски – эолийские, Гораций говорит, что ему принадлежит заслуга перенесения на италийскую почву греческой лирики, которую он называет «Эолийским напевом». Алкей и Сафо (VI век до н.э.) – её представители, эолийцы).Алцейской лирой. Алцей (Алкей) – стихотворец.
Дельфийский лавр – главный храм Аполлона в Дельфах, его священным деревом считался лавр.
Эта словарная работа предваряет анализ перевода оды Горация Ломоносовым.
Александрийский столп – колонна, поставленная в честь Александра 1 на Дворцовой площади в Петербурге.
Итак, обратимся к переводу М.В. Ломоносова.
Третья группа.
Чтение стихотворения подготовленным учеником. Анализ перевода.
– Перевод является академическим. Как вы восприняли это стихотворение? В каких строчках звучит тема назначения поэта и поэзии? Каким настроением проникнуто стихотворение? Отмечаем торжественность произведения, важность темы для поэта («Я знак бессмертия себе воздвигнул»).
Это первое переложение на русский язык тридцатой оды Горация «К Мельпомене». Мельпомена – муза трагической поэзии Ломоносов переводит оду в 1747 году. Поэт переносит глагол зачина («воздвигнул») в конец строки, не памятник – «знак бессмертия», употребляет слово «медь»; хотя слово Горация «aere perennius» можно было перевести как «бронза». «Не вовсе я умру» – у Востокова и Пушкина: «Так, весь я не умру», «Нет, весь я не умру…».
Ломоносов пишет: «Велику часть мою…». Вторя Горацию, Ломоносов не указывает, что он называет своим памятником. Мы можем лишь предположить, что он подразумевает своё литературное наследие. Из его перевода не ясно, для кого он просит венок – для себя или для Музы, увенчанной Дельфийским лавром:
Возгордись праведной заслугой, Муза,
И увенчай главу Дельфийским лавром.
Итак, перевод Ломоносова является чётким, торжественным, и торжественность здесь, придают слова высокого стиля («воздвигнул», «сотреть», «возрастать», «Отечество» и др.).Биографические черты проявляются в строчке «мне беззнатной род препятством не был». Ломоносов верит, что поэт будет жить, пока живёт его отечество. Муза в его стихотворении является покровительницей. В стихотворении меньше всего прослеживается
личностное авторское начало, что указывает на более точный перевод оды Горация.
Четвёртая группа.
Переложение оды Горация (вольное) А.С.Пушкиным. Стихотворение «Я памятник себе воздвиг нерукотворный».
Стихотворение Пушкина является и ответом великим предшественникам, и продолжением темы назначения поэта и поэзии в русской литературе. С самого начала стихотворения чётко прослеживается лирическое «Я» поэта. Произведение было создано незадолго до смерти, в 1836 году. Автор осмысливает свою судьбу, связывая её с судьбой своего народа, своей страны. Задумывается о своей роли в этом мире и о том, что останется после него.
Нет, весь я не умру – душа в заветной лире
Мой прах переживёт и тленья убежит –
И славен буду я, доколь в подлунном мире
Жив будет хоть один пиит.

Пушкин уверен, что труды его будут жить, пока живо человечество. Его стихотворение носит масштабный характер. Стихотворение торжественно, присутствует возвышенная лексика («воздвиг», «вознёсся», «главою», «любезен» и др.).Автор раскрывает тему поэта и поэзии, говорит нам о поэтической славе и преодолении смерти через известность. Каждый поэт хочет быть известным, по мнению Пушкина, желает, чтобы его труд не был напрасным, а остался бы в сердцах читателей («Нет, весь я не умру…»). Поэт гордится тем, что его поэзия свободна: «Что в мой жестокий век восславил я свободу…». Поэт не просто певец, он является борцом за гуманизм и правду жизни; и Муза поэта связана с божественным, служит высоким помыслам и идеалам.
Стихотворение «Я памятник себе воздвиг нерукотворный» – произведение зрелого мастера, знающего себе цену, в котором автор снисходительно относится и к лаврам, и к клевете:
Хвалу и клевету приемли равнодушно
И не оспоривай глупца.
По теме и торжественности интонации стихотворение близко к переводу Ломоносова, но Пушкин развивает образы, выявляет в нём чёткое личностное начало. Его «Памятник» наполнен любовью к Родине, верой в могущество слова, искренностью по отношению к читателю.
Чтение стихотворения наизусть.
Слово учителя.
Итак, мы рассмотрели сегодня на нашем уроке, как развивается тема назначения поэта и поэзии в русской классической литературе, познакомились с несколькими переводами оды Горация «К Мельпомене».
Возвращаясь к эпиграфу нашего урока, скажите: кто, на ваш взгляд, прав? Умрут ли слова? Вечно ли творчество?
Обобщение по уроку.
Домашнее задание:
Сопоставить стихотворения А.Пушкина «Я памятник себе воздвиг…» и Г. Державина «Памятник», выучить наизусть оду Ломоносова.

Л.А. Мусорина

РАСХОЖДЕНИЯ С ОРИГИНАЛОМ В ПЕРЕВОДАХ ХХХ ОДЫ ГОРАЦИЯ, ВЫПОЛНЕННЫХ С АКАДЕМИЧЕСКОЙЦЕЛЬЮ

(Наука. Университет. 2001. - Новосибирск, 2001. - С. 15-20)

В русской литературе нам известно девять переводов 30-ой оды Горация, выполненныхс академической целью. Под переводами, выполненными с академической целью, мыподразумеваем такие тексты, в которых автор ставит своей задачей не созданиесамостоятельного художественного произведения, но ознакомления читателя с переводимымавтором. К таким переводам относятся тексты А.Х. Востокова, Н.Ф. Фоккова, Б.В.Никольского, В.Я. Брюсова (1913 г., 1918 г.), А.П. Семёнова-Тян-Шанского, Н.И.Шатерникова, Я.Э. Голосовкера, С.В. Шервинского. Из этих девяти переводов пять текстов не имеют названия, два стихотворения- А.Х. Востокова и Н.Ф. Фоккова - имеют название, идентичное заглавию оды Горация:"К Мельпомене" ("Ad Melpomenen"). Тексты А.П. Семёнова-Тян-Шанского и Я.Э. Голосовкераназываются "Памятник", так же, как и аналогичное по тематике произведение Г.Р.Державина. Хочется отметить, что впервые державинское стихотворение было опубликованопод заглавием "К Музе. Подражание Горацию", и лишь позже стало появляться подназванием "Памятник". После Г.Р. Державина так назвали свои стихотворения, передающиепоэтическую идею 30-ой оды Горация, В.Я. Брюсов (1912 г.), В.Ф. Ходасевич ивышеупомянутые переводчики - А.Х. Востоков и Н.Ф. Фокков. В.А. Жуковский, вносяпоправки в стихотворение А.С. Пушкина "Я памятник себе воздвиг…", дал ему иназвание: "Памятник". Таким образом, Г.Р. Державин породил в русской литературетрадицию названия стихотворения, написанного на подобный сюжет. Она не получилаширокого распространения: кроме заглавия "Памятник" существуют такие названия,как "К Мельпомене", "К Музе" (вариант предыдущего заглавия), "Слава его стиховбессмертна", "Подражания Горацию", "Памятник Горация" (вариант названия "Памятник").Семь произведений не имеют названия. Но заглавие "Памятник" прочно вошло в обиходкак в научной, так и в популярной литературе, вне зависимости от того, какоеназвание стихотворению дал поэт. Из девяти переводов только в тексте Н.Ф. Фоккова зачин первого стиха совпадаетс оригиналом: "Я воздвиг…", В.Я. Брюсов меняет слова местами: "Памятник я воздвиг…"(1913 г.). Три текста (Н.И. Шатерникова, С.В. Шервинского и Я.Э. Голосовкера)начинаются словами "Создал памятник я…". Первые слова "Памятника" А.П. Семёнова-Тян-Шанского- "Создан памятник мной…", А.Х. Востокова - "Крепче меди себе…", В.Я. Брюсова(1918 г.) - "Вековечней воздвиг меди…", Б.В. Никольского - "Долговечный воздвигмеди…". Переводя слова Горация "aere perennius" большинство поэтов употребляют лексему"медь": "меди нетленнее" (В.Я. Брюсов (1913 г.), Н.И. Шатерников), "вековечнеемеди" (В.Я. Брюсов (1918 г.), А.П. Семёнов-Тян-Шанский), "крепче меди" (А.Х.Востоков), "меди победнее" (Я.Э. Голосовкер), "долговечный воздвиг меди…" (Б.В.Никольский), несмотря на то, что слово "aes", как обозначение металла, имеетдва перевода: "медь" и "бронза" . Только в двух текстах мы встречаем"бронзы литой" (С.В. Шервинский), "бронз вековечнее" (Н.Ф. Фокков). Зачин шестого стиха "Памятника" Горация "Non omnis moriar…" всеми переводчиками,кроме А.Х. Востокова, переводится одинаково: "Нет, не весь я умру". А.Х. Востоковначинает этот стих словом "так": ("Так; я весь не умру…"), следуя при этом державинскомуобразцу (Ср.: "Так! - весь я не умру…"). Перевод А.Х. Востокова был сделан в1802 году, через семь лет после написания "Памятника" Г.Р. Державиным. Отрицание"нет" мы встречаем только после появления "Памятника" А.С. Пушкина. В данномслучае любопытно то, что поэт, стремясь максимально точно перевести оду Горация,попадает под влияние автора художественного текста. Следующее разночтение связано со словами Горация "Multaque pars mei" ("Ибольшая часть меня"). Наиболее точно переводили это словосочетание В.Я. Брюсов(1913 г., 1918 г.), Н.Ф. Фокков, А.Х. Востоков: "Большая часть меня…". Однако,вместо положительной степени "multa" (большая) эти переводчики используют сравнительнуюстепень "большая". Н.И. Шатерников, С.В. Шервинский и А.П. Семёнов-Тян-Шанскийэту часть шестого стиха переводят как "лучшая часть меня". Наименее точный переводпринадлежит Я.Э. Голосовкеру: "Высшая жизни часть". При переводе сложность вызвали 10-14 стихи произведения. А.Х. Востоков, Н.Ф.Фокков, В.Я. Брюсов, Н.И. Шатерников, С.В. Шервинский перевели стихи Dicar, qua violens obstrepit Aufidus Et qua pauper aquae Daunus agrestium Regnavit populorum, ex humili potens Princeps Aeolium carmen ad Italos Deduxisse modos. Обо мне будут говорить, где бурный шумит Ауфид, И где бедный водой Давн сельским Правил народом, из низкого могущественный Первым Эолийскую песнь на Италийские Переложил лады как места будущей славы, что является искажением оригинала. А.Х. Востоков Там, где Авфид крутит волны шумящие, В весях скудных водой Давнус где царствовал, Будет слышно, что я - рода беззнатного Отрасль - первый дерзнул в Римском диалекте Эолийской сложить меры поэзию. Н.Ф. Фокков Будет речь обо мне, где бурлит злой Ауфид И где бедный водой Давн полудикими Правил подданными; славен я из простых: Ведь я первый возвел песнь итальянскую В эолийческий лад. В.Я. Брюсов Буду назван, где мчит Авфид неистовый И где бедный водой Давн над пастушеским Племенем был царем: из ничего могущ. Первый я преклонил песни эольские К италийским ладам. 1913 г. В.Я. Брюсов Буду назван, где мчит Ауфид неистовый И где бедный водой Давн был над сельскими Племенами царем, из ничего могущ. Первым я перевел песни Эолии На италийский лад. 1918 г. Н.И. Шатерников Речь пойдет обо мне, где низвергается Ауфид ярый, где Давн людом пастушеским Правил, бедный водой, - мощный из низкого Первый я проложил песню Эолии В италийских ладах. С.В. Шервинский Назван буду везде - там, где неистовый Авфид ропщет, где Давн, скудный водой, царем Был у грубых селян. Встав из ничтожества, Первым я приобщил песню Эолии К италийским стихам. Авторы приняли слова "Ауфид" и "Давнус" ("Давн") как атрибуты Римской Империи,находящиеся на большом расстоянии друг от друга. Эта ошибка не случайна. В текстеМ.В. Ломоносова - первом, известном нам, русском переводе "Памятника" Горация- мы встречаемся с такой же интерпретацией этих стихов: Я буду возрастать повсюду славой, Пока великий Рим владеет светом. Где быстрыми шумит струями Авфид, Где Давнус царствовал в простом народе, Отечество мое молчать не будет, Что мне беззнатный род препятством не был, Чтоб внесть в Италию стихи Еольски И перьвому звенеть Алцейской лирой. Слова "повсюду" и "отечество" доказывают, что М.В. Ломоносов понял имена собственные"Авфид" и "Давнус" как римские реалии, далеко находящиеся друг от друга. НоАвфид - это "главная река в Апулии" , а Давнус - "мифический царьсеверной Апулии . Гораций пишет о том, что он, низкого происхождения,первым в Апулии переложил Эолийскую песнь на Италийский лад. Анализируя "Памятник" Г.Р. Державина, Л.В. Пумпянский объясняет стихи Слух пройдет обо мне от Белых вод до Черных Где Волга, Дон, Нева, с Рифея льет Урал; неправильным пониманием перевода М.В. Ломоносова, которым пользовался Г.Р.Державин, т.к. не знал латинского языка . Но мы считаем, что этоМ.В. Ломоносов не понял оригинальный текст 30-ой оды Горация и тем самым породиллитературную традицию: из девятнадцати авторов одиннадцать написали свои "Памятники"с упоминанием мест будущей славы. К ним относятся Г.Р. Державин, К.Н. Батюшков,А.С. Пушкин, В. Ходасевич, С.А. Тучков, В.Н. Крачковский (два стихотворения),С.В. Шервинский, А.Х. Востоков, В.Я. Брюсов (три стихотворения), Н.И. Шатерников.Чешский филолог Иржи Левый в своей монографии "Искусство перевода" пишет о требованиях,которые предъявляются к переводчику: "…переводчик должен знать: 1) язык, с которогопереводит, 2) язык, на который переводит, 3) предметное содержание переводимоготекста (так называемые реалии времени и места, индивидуальные особенности автораили соответствующую область специальной литературы)". Мы предполагаем, что вданном случае ошибка допущена вследствие незнания реалий места. Из вышеупомянутых авторов С.В. Шервинский употребляет в третьей строфе слово"везде" ("Назван буду везде…"), которое является синонимом слову "повсюду" изтекста М.В. Ломоносова ("Я буду возрастать повсюду славой…"). Наиболее точными переводами 10-14 стихов можно назвать тексты Б.В. Никольского,Я.Э. Голосовкера и А.П. Семенова-Тян-Шанского: Б.В. Никольский Скажут: там, где ревет Ауфид неистовый, Там, где, беден водой, Давн повелителем Был из сельских племен крайнего племени, - Первый там я в лады ввел Италийские Песнь Эолии. Я.Э. Голосовкер Скажут: с гор, где Ауфид бешено пенится, Где в безводном краю над деревенщиной Давн когда-то царил, родом ничтожный смог Первой песнь передать вольной Эолии Италийским стихом. А.П. Семенов-Тян-Шанский Будет ведомо всем, что возвеличился Сын страны, где шумит Ауфид стремительный, Где безводный удел Давна - Апулия, - Эолийский напев в песнь италийскую Перелив. Единственный из всех авторов, переводивших 30-ую оду Горация с академическойцелью, Семенов-Тян-Шанский объясняет лексемы "Ауфид" и "Давн", вводя в текстназвание родины Горация - "Апулия". Местоимение "там" в 13 стихе перевода Б.В. Никольского имеет очень большоезначение: оно исключает неоднозначное толкование текста Первый там я в лады ввел Италийские Песнь Эолии. Также удачно, на наш взгляд, употребление Б.В. Никольским и Я.Э. Голосовкеромглагола "скажут" ("Скажут: там, где ревет Ауфид неистовый…"), ("Скажут: с гор,где Ауфид бешено пенится…"). Обороты, которые использовали А.Х. Востоков ("Будетслышно…"), Н.Ф. Фокков ("Будет речь обо мне…"), Н.И. Шатерников ("Речь пойдетобо мне…"), С.В. Шервинский ("Назван буду везде…"), В.Я. Брюсов ("Буду назван…")имеют значение будущей славы с последующим указанием широких границ ее, чтоявляется, как мы уже говорили, отступлением от оригинала. У перевода Б.В. Никольского есть еще одна особенность, которая не имеет аналоговво всем корпусе русских "Памятников". Автор переводит 11-12 стихи оды Et qua pauper aquae Daunus agrestium Regnavit populorum, ex humili potens Там, где, беден водой, Давн повелителем Был из сельских племен крайнего пламени, "По мнению Б.В. Никольского, слова "ex humili potens" "являются вырождениемпервоначального рукописного "extumuli potens"." . К сожалению, всловаре И.Х. Дворецкого, наиболее полном из всех латинско-русских словарей,слово "extumuli" отсутствует. Но перевод Б.В. Никольского представляется наминтересным и может послужить предметом дальнейших исследований. Последние два с половиной стиха оды Горация Sume superbiam Quaesitam meritis et mihi Delphica Lauro cinge volens, Melpomene, comam. Возьми гордость Добытую заслугами, и мне Дельфийским Лавром увей желающая, Мельпомена, кудри все поэты, кроме А.Х. Востокова, переводят достаточно точно, с сохранениемавторской мысли: предложение Музе гордиться заслугами поэта и просьбой увенчатьголову последнего лавром. И только А.Х. Востоков, кроме лаврового венка, проситу Музы позволения самому гордиться собственными заслугами. Подобные случаи болеенам не известны. В результате анализа переводов 30-ой оды Горация, выполненных с академическойцелью, мы можем сделать следующие выводы: 1. Неправильное понимание М.В. Ломоносовым оригинала "Памятника" Горация привелок появлению традиции, которая получила широкое распространение. Из девяти анализируемыхтекстов шесть стихотворений написаны с упоминанием мест будущей славы. 2. Текст, написанный с художественной целью, может оказывать влияние на поэта,стремящегося перевести произведение с максимальной точностью, как, например,"Памятник" Г.Р. Державина оказал влияние на А.Х. Востокова, а "Памятник" А.С.Пушкина повлиял на Н.Ф. Фоккова, Б.В. Никольского, В.Я. Брюсова, А.П. Семенова-Тян-Шанского,Н.И. Шатерникова, Я.Э. Голосовкера и С.В. Шервинского.

Примечания

1. Дворецкий И.Х. Латинско-русский словарь. - М., 1986.

2. Пумпянский Л.В. Об оде А.С. Пушкина "Памятник"// Вопросы литературы, 1977, № 8.

3. Словарь античности. - М., 1994.

4. Алексеев М.П. Стихотворение Пушкина "Я памятник себевоздвиг...": Проблема его изучения. - Л., 1967.

История создания

Стихотворение Державина, написанное в 1795 году, относится к зрелому периоду творчества поэта (со второй половины 1790-х – до начала 1800-х годов). Это было время подведения итогов жизни и творчества, когда поэт настойчиво стремится осмыслить пройденный им путь, определить свое место в истории общества и литературе. Созданные им в то время стихотворения становятся своеобразными поэтическими манифестами. К ним, помимо «Памятника», относятся стихотворения «Мой истукан» (1794), «Лебедь» (1804), «Признание» (1807), «Евгению. Жизнь Званская» (1807).

Показательно, что пора подведения итогов поэтической жизни Державина ознаменовалась вольным переводом оды римского поэта Горация «К Мельпомене». До него к этому произведению уже обращался другой русский поэт – Ломоносов, сделав первый перевод стихотворения на русский язык. Перевод Ломоносова был достаточно точным, отражающим основные идеи и образы оригинала. В дальнейшей истории русской литературы стихотворение Горация чаще всего не переводилось на русский язык, а служило основой для создания собственного стихотворения-«памятника». Именно такой вольный перевод-переложение впервые был сделан Державиным, который блестяще продолжил дело Ломоносова.

Жанровые особенности

По своим формальным признакам стихотворение Державина, как и Ломоносова, является одой. Но это особая жанровая разновидность оды, которая берет свои истоки от стихотворения Горация и получает название «Памятник».

Квинт Флакк Гораций – величайший поэт древности, имя которого прошло через века и стало известно во многих странах. Он родился в 65 году и умер в 8 году до н.э. В эти годы Древний Рим переживал важ­нейший перелом в своем историческом развитии – падение республи­ки и установление империи. Многие стихотворения Горация прослав­ляют государственных деятелей и выражают гордость поэта за те достижения, которые сделали Римскую империю крупнейшим и самым развитым во всех отношениях государством древнего мира той эпохи. Такие стихи были созданы им в жанре оды и составили целых три кни­ги, ставшие широко известными читателям. Размышляя о пришедшей к нему поэтической славе и о дальнейшей судьбе своего творчества, Го­раций многие произведения, вошедшие в его собрание од, посвящает теме поэзии и поэтического бессмертия. До нас дошли не все оды Го­рация, но самой известной среди них стала ода «К Мельпомене». В древ­негреческой мифологии Мельпомена – одна из девяти муз, покрови­тельница трагедии. Эта ода вошла в последнюю из трех книг сборника од под номером 30 и оказалась таким образом завершающей не только третью книгу од, но и весь сборник, поскольку явилась своего рода по­этическим итогом творчества поэта.

В дальнейшем эта ода стала широко известна не только в древне­римской литературе, но получила распространение во многих евро­пейских странах, где она была переведена на национальные языки. Так начала складываться традиция жанра поэтического «памятника». Не обошла ее и русская литература. Ведь трудно представить себе поэта, который не мечтал бы о поэтическом бессмертии, не пытался оценить свое творчество и определить, что в нем явилось самым важным, самым значительным его вкладом в развитие литературы и культуры и собст­венного народа, и народов мира.

Первый перевод оды Горация на русский язык, сделанный Ломоно­совым, достаточно точно передает ее содержание и особенности стиля. Безусловно, Державин знал его и, создавая свое стихотворение, опи­рался на опыт великого предшественника. Но державинский «Памят­ник» – это оригинальное произведение, в котором писатель выдвигает собственные критерии оценки поэтического творчества.

Основные темы и идеи

Главная тема стихотворения – прославление истинной поэзии и ут­верждение высокого назначения поэта. Оно является подлинным гим­ном поэзии. Основная тема стихотворения задается уже в первой стро­фе: творчество становится своеобразным памятником его создателю, причем этот «чудесный» памятник оказывается прочнее и долговечнее любых «рукотворных монументов» – такова сила поэтического искус­ства. Следует отметить, что эта мысль является продолжением горацианского образа. Сопоставим эти строки (текст Горация дается в перево­де С. Шервинского):

Создал памятник я, бронзы литой прочней,

Царственных пирамид выше поднявшийся.

Ни снедающий дождь, ни Аквилон лихой

Не разрушат его, не сокрушит и ряд

Нескончаемых лет - время бегущее.

(Гораций. «К Мельпомене»)

Я памятник себе воздвиг чудесный, вечный,

Металлов тверже он и выше пирамид;

Ни вихрь его, ни гром не сломит быстротечный,

И времени полет его не сокрушит.

(Державин. «Памятник»)

Оба автора отмечают, что поэтический памятник необыкновен­но прочен («бронзы литой прочней» и «металлов тверже»), а силы по­эзии оказываются даже могущественнее законов природы («Ни сне­дающий дождь, ни Аквилон лихой не разрушат его», Аквилон – у древних римлян так назывался сильный северный или северо-­восточный ветер, а также божество, олицетворяющее этот ветер; «Ни вихрь его, ни гром не сломит быстротечный»). Этот «памятник» выше пирамид – традиционного образа могущества созидательной силы. Но что еще важнее – он оказывается неподвластен времени.

Эта тема бессмертия поэта получает свое развитие в следующей строфе, причем опять державинский образ сходен с горацианским: «Нет, не весь я умру, лучшая часть меня избежит похорон» (Гораций); «Так! – весь я не умру, но часть меня большая, от тлена убежав, по смер­ти станет жить...» (Державин).

Но далее возникает существенное отличие. Гораций подчеркивает, что залог его поэтического бессмертия в мощи и неколебимости Рима. Державин прочность своей славы видит в уважении к своему отечеству, мастерски обыгрывая общность корня в словах «слава» и «славяне»: «И слава возрастет моя, не увядая, доколь славянов род вселенна будет чтить». Интересно в этой связи также отметить, что пишущий о себе самом, поэте и придворном екатерининской России, Державин орга­нично переносит горацианский образ широты распространения поэтической славы («Назван буду везде - там, где неистовый Авфид роп­щет», Авфид - река в южной части Италии, где родился Гораций) на российские реалии:

Слух пройдет обо мне от Белых вод до Черных,

Где Волга, Дон, Нева, с Рифея льет Урал...

Гораций ставит себе в заслугу то, что он был реформатором нацио­нальной системы стихосложения: впервые начал использовать в латин­ской поэзии достижения древнегреческой («Первым я приобщил пес­ню Эолии к италийским стихам», Эолии - Греции). Для Державина оказывается важнее другое: он не только отмечает свое новаторство, особенно в области поэтического языка и жанров, но и ставит пробле­му взаимоотношений поэта и власти:

Что первый я дерзнул в забавном русском слоге

О добродетелях Фелицы возгласить,

В сердечной простоте беседовать о Боге

И истину царям с улыбкой говорить.

Свои заслуги Державин видит в том, что сделал русский слог «забав­ным», то есть простым, веселым, острым. Поэт «дерзнул... возгласить» не о подвигах, не о величии - о добродетелях императрицы, то есть гово­рить о ней, как о простом человеке - поэтому и звучит слово «дерзнул».

Последняя строфа стихотворения, как и у Горация, - традицион­ное обращение к Музе:

О Муза! возгордись заслугой справедливой,

И презрит кто тебя, сама тех презирай;

Непринужденною рукой неторопливой

Чело твое зарей бессмертия венчай.

Эти строки свидетельствуют о том, что Державин не надеется на еди­нодушное одобрение современников, но сохраняет черты достоинства и величия на пороге бессмертия.

В целом можно заключить, что перед нами вполне оригинальная трактовка, опирающаяся на возникшую за полвека до нее ломоносов­скую оду, но и развивающая в то же время общеевропейскую культур­ную традицию. Интересно при этом отметить тот факт, что, хотя вари­ант Державина не претендовал на дословность перевода, а, напротив, выставлял напоказ свою автобиографическую установку, по смысловой направленности он ближе к горацианскому источнику. В сопоставлении с ломоносовским стихотворение Державина поражает оригиналь­ностью поэтических образов, отталкивающихся от первоисточника - оды Горация. Это скорее вольное переложение, в котором наличеству­ют определенные реминисценции, используются общие поэтические мотивы и образы, но с наполнением их конкретными реалиями собст­венной жизни.

Художественное своеобразие

Стихотворение Державина, созданное в жанре оды, вернее особой ее разновидности, соответствует этому высокому жанру по стилю. Оно написано ямбом с пиррихием, который придает его звучанию особую торжественность. Интонация и лексика здесь очень торжественны, ритм медленный, величественный. Его помогают создать многочис­ленные ряды однородных членов, синтаксический параллелизм, а так­же наличие риторических восклицаний и обращений. Созданию высо­кого стиля способствует и подбор лексических средств. Автор широко употребляет возвышенные эпитеты (чудесный, вечный, быстротечный, в народах неисчетных, возгордись заслугой справедливой ). В стихо­творении присутствует много славянизмов и архаизмов, что также под­черкивает его торжественность (воздвиг, тлен, доколь, дерзнул, славя- нов род, презрит чело и др.).

Значение произведения

Стихотворение Державина продолжило традицию осмысления по­этом своего творчества и подведения итогов, заложенную Ломоносо­вым. При этом Державин утвердил жанровый канон стихотворения-памятника». Затем он получил блестящее развитие в творчестве Пуш­кина, также обратившегося к горацианскому первоисточнику, но сопорой на державинское стихотворение. После Пушкина стихотворе­ния в жанре «памятника» продолжали писатель ведущие русские по­эты, например такой великолепный и самобытный лирик, как А.А. Фет. Не исчезла эта традиция и в последующие эпохи. При этом каждый из авторов по-своему определяет роль поэта и назначение поэзии, опираясь не только на литературную традицию, но и на свои творческие открытия. И всякий раз, когда какой-либо поэт, в том чис­ле и наш современник, осмысливает свой вклад в поэзию и свои взаимоотношения с обществом, он вновь и вновь обращается к этой замечательной традиции, ведя живой диалог со своими великими предшественниками.

В русской литературе нам известно девять переводов 30-ой оды Горация, выполненных с академической целью. Под переводами, выполненными с академической целью, мы подразумеваем такие тексты, в которых автор ставит своей задачей не создание самостоятельного художественного произведения, но ознакомления читателя с переводимым автором. К таким переводам относятся тексты А.Х. Востокова, Н.Ф. Фоккова, Б.В. Никольского, В.Я. Брюсова (1913 г., 1918 г.), А.П. Семёнова-Тян-Шанского, Н.И. Шатерникова, Я.Э. Голосовкера, С.В. Шервинского.Из этих девяти переводов пять текстов не имеют названия, два стихотворения — А.Х. Востокова и Н.Ф. Фоккова — имеют название, идентичное заглавию оды Горация: «К Мельпомене» («Ad Melpomenen»). Тексты А.П. Семёнова-Тян-Шанского и Я.Э. Голосовкера называются «Памятник», так же, как и аналогичное по тематике произведение Г.Р. Державина. Хочется отметить, что впервые державинское стихотворение было опубликовано под заглавием «К Музе. Подражание Горацию», и лишь позже стало появляться под названием «Памятник». После Г.Р. Державина так назвали свои стихотворения, передающие поэтическую идею 30-ой оды Горация, В.Я. Брюсов (1912 г.), В.Ф. Ходасевич и вышеупомянутые переводчики — А.Х. Востоков и Н.Ф. Фокков. В.А. Жуковский, внося поправки в стихотворение А.С. Пушкина «Я памятник себе воздвиг…», дал ему и название: «Памятник». Таким образом, Г.Р. Державин породил в русской литературе традицию названия стихотворения, написанного на подобный сюжет. Она не получила широкого распространения: кроме заглавия «Памятник» существуют такие названия, как «К Мельпомене», «К Музе» (вариант предыдущего заглавия), «Слава его стихов бессмертна», «Подражания Горацию», «Памятник Горация» (вариант названия «Памятник»). Семь произведений не имеют названия. Но заглавие «Памятник» прочно вошло в обиход как в научной, так и в популярной литературе, вне зависимости от того, какое название стихотворению дал поэт. Из девяти переводов только в тексте Н.Ф. Фоккова зачин первого стиха совпадает

с оригиналом: «Я воздвиг…», В.Я. Брюсов меняет слова местами: «Памятник я воздвиг…» (1913 г.). Три текста (Н.И. Шатерникова, С.В. Шервинского и Я.Э. Голосовкера) начинаются словами «Создал памятник я…». Первые слова «Памятника» А.П. Семёнова-Тян-Шанского — «Создан памятник мной…», А.Х. Востокова — «Крепче меди себе…», В.Я. Брюсова (1918 г.) — «Вековечней воздвиг меди…», Б.В. Никольского — «Долговечный воздвиг меди…».Переводя слова Горация «aere perennius» большинство поэтов употребляют лексему
«медь»: «меди нетленнее» (В.Я. Брюсов (1913 г.), Н.И. Шатерников), «вековечнее
меди» (В.Я. Брюсов (1918 г.), А.П. Семёнов-Тян-Шанский), «крепче меди» (А.Х.
Востоков), «меди победнее» (Я.Э. Голосовкер), «долговечный воздвиг меди…» (Б.В. Никольский), несмотря на то, что слово «aes», как обозначение металла, имеет два перевода: «медь» и «бронза» . Только в двух текстах мы встречаем «бронзы литой» (С.В. Шервинский), «бронз вековечнее» (Н.Ф. Фокков).Зачин шестого стиха «Памятника» Горация «Non omnis moriar…» всеми переводчиками, кроме А.Х. Востокова, переводится одинаково: «Нет, не весь я умру». А.Х. Востоков начинает этот стих словом «так»: («Так; я весь не умру…»), следуя при этом державинскому образцу (Ср.: «Так! — весь я не умру…»). Перевод А.Х. Востокова был сделан в 1802 году, через семь лет после написания «Памятника» Г.Р. Державиным. Отрицание «нет» мы встречаем только после появления «Памятника» А.С. Пушкина. В данном случае любопытно то, что поэт, стремясь максимально точно перевести оду Горация, попадает под влияние автора художественного текста. Следующее разночтение связано со словами Горация «Multaque pars mei» («И большая часть меня»). Наиболее точно переводили это словосочетание В.Я. Брюсов (1913 г., 1918 г.), Н.Ф. Фокков, А.Х. Востоков: «Большая часть меня…». Однако, вместо положительной степени «multa» (большая) эти переводчики используют сравнительную
степень «большая». Н.И. Шатерников, С.В. Шервинский и А.П. Семёнов-Тян-Шанский эту часть шестого стиха переводят как «лучшая часть меня». Наименее точный перевод принадлежит Я.Э. Голосовкеру: «Высшая жизни часть».При переводе сложность вызвали 10-14 стихи произведения. А.Х. Востоков, Н.Ф. Фокков, В.Я. Брюсов, Н.И. Шатерников, С.В. Шервинский перевели стихи

Dicar, qua violens obstrepit Aufidus

Princeps Aeolium carmen ad Italos

Deduxisse modos.

Обо мне будут говорить, где бурный шумит Ауфид,

И где бедный водой Давн сельским

Правил народом, из низкого могущественный

Первым Эолийскую песнь на Италийские

Переложил лады

как места будущей славы, что является искажением оригинала.

А.Х. Востоков

Там, где Авфид крутит волны шумящие,

В весях скудных водой Давнус где царствовал,

Будет слышно, что я — рода беззнатного

Отрасль — первый дерзнул в Римском диалекте

Эолийской сложить меры поэзию.

Н.Ф. Фокков

Будет речь обо мне, где бурлит злой Ауфид

И где бедный водой Давн полудикими

Правил подданными; славен я из простых:

Ведь я первый возвел песнь итальянскую

В эолийческий лад.

В.Я. Брюсов

Буду назван, где мчит Авфид неистовый

И где бедный водой Давн над пастушеским

Племенем был царем: из ничего могущ.

Первый я преклонил песни эольские

К италийским ладам.

В.Я. Брюсов

Буду назван, где мчит Ауфид неистовый

И где бедный водой Давн был над сельскими

Племенами царем, из ничего могущ.

Первым я перевел песни Эолии

На италийский лад.

Н.И. Шатерников

Речь пойдет обо мне, где низвергается

Ауфид ярый, где Давн людом пастушеским

Правил, бедный водой, — мощный из низкого

Первый я проложил песню Эолии

В италийских ладах.

С.В. Шервинский

Назван буду везде — там, где неистовый

Авфид ропщет, где Давн, скудный водой, царем

Был у грубых селян. Встав из ничтожества,

Первым я приобщил песню Эолии

К италийским стихам.

Авторы приняли слова «Ауфид» и «Давнус» («Давн») как атрибуты Римской Империи, находящиеся на большом расстоянии друг от друга. Эта ошибка не случайна. В тексте М.В. Ломоносова — первом, известном нам, русском переводе «Памятника» Горация — мы встречаемся с такой же интерпретацией этих стихов:

Я буду возрастать повсюду славой,

Пока великий Рим владеет светом.

Где быстрыми шумит струями Авфид,

Где Давнус царствовал в простом народе,

Отечество мое молчать не будет,

Что мне беззнатный род препятством не был,

Чтоб внесть в Италию стихи Еольски

И перьвому звенеть Алцейской лирой.

Слова «повсюду» и «отечество» доказывают, что М.В. Ломоносов понял имена собственные «Авфид» и «Давнус» как римские реалии, далеко находящиеся друг от друга. Но Авфид — это «главная река в Апулии» , а Давнус — «мифический царь северной Апулии . Гораций пишет о том, что он, низкого происхождения, первым в Апулии переложил Эолийскую песнь на Италийский лад.

Анализируя «Памятник» Г.Р. Державина, Л.В. Пумпянский объясняет стихи

Слух пройдет обо мне от Белых вод до Черных

Где Волга, Дон, Нева, с Рифея льет Урал;

неправильным пониманием перевода М.В. Ломоносова, которым пользовался Г.Р.
Державин, т.к. не знал латинского языка . Но мы считаем, что это
М.В. Ломоносов не понял оригинальный текст 30-ой оды Горация и тем самым породил литературную традицию: из девятнадцати авторов одиннадцать написали свои «Памятники» с упоминанием мест будущей славы. К ним относятся Г.Р. Державин, К.Н. Батюшков, А.С. Пушкин, В. Ходасевич, С.А. Тучков, В.Н. Крачковский (два стихотворения), С.В. Шервинский, А.Х. Востоков, В.Я. Брюсов (три стихотворения), Н.И. Шатерников. Чешский филолог Иржи Левый в своей монографии «Искусство перевода» пишет о требованиях, которые предъявляются к переводчику: «…переводчик должен знать: 1) язык, с которого
переводит, 2) язык, на который переводит, 3) предметное содержание переводимого текста (так называемые реалии времени и места, индивидуальные особенности автора или соответствующую область специальной литературы)». Мы предполагаем, что в данном случае ошибка допущена вследствие незнания реалий места. Из вышеупомянутых авторов С.В. Шервинский употребляет в третьей строфе слово «везде» («Назван буду везде…»), которое является синонимом слову «повсюду» из текста М.В. Ломоносова («Я буду возрастать повсюду славой…»).Наиболее точными переводами 10-14 стихов можно назвать тексты Б.В. Никольского, Я.Э. Голосовкера и А.П. Семенова-Тян-Шанского:

Б.В. Никольский

Скажут: там, где ревет Ауфид неистовый,

Был из сельских племен крайнего племени, —

Песнь Эолии.

Скажут: с гор, где Ауфид бешено пенится,

Где в безводном краю над деревенщиной

Давн когда-то царил, родом ничтожный смог

Первой песнь передать вольной Эолии

Италийским стихом.

А.П. Семенов-Тян-Шанский

Будет ведомо всем, что возвеличился

Сын страны, где шумит Ауфид стремительный,

Где безводный удел Давна — Апулия, —

Эолийский напев в песнь италийскую

Единственный из всех авторов, переводивших 30-ую оду Горация с академической целью, Семенов-Тян-Шанский объясняет лексемы «Ауфид» и «Давн», вводя в текст название родины Горация — «Апулия».Местоимение «там» в 13 стихе перевода Б.В. Никольского имеет очень большое значение: оно исключает неоднозначное толкование текста

Первый там я в лады ввел Италийские

Песнь Эолии.

Также удачно, на наш взгляд, употребление Б.В. Никольским и Я.Э. Голосовкером
глагола «скажут» («Скажут: там, где ревет Ауфид неистовый…»), («Скажут: с гор,
где Ауфид бешено пенится…»). Обороты, которые использовали А.Х. Востоков («Будет слышно…»), Н.Ф. Фокков («Будет речь обо мне…»), Н.И. Шатерников («Речь пойдет обо мне…»), С.В. Шервинский («Назван буду везде…»), В.Я. Брюсов («Буду назван…») имеют значение будущей славы с последующим указанием широких границ ее, что является, как мы уже говорили, отступлением от оригинала.У перевода Б.В. Никольского есть еще одна особенность, которая не имеет аналогов во всем корпусе русских «Памятников». Автор переводит 11-12 стихи оды

Et qua pauper aquae Daunus agrestium

Regnavit populorum, ex humili potens

Там, где, беден водой, Давн повелителем

Был из сельских племен крайнего пламени,

«По мнению Б.В. Никольского, слова «ex humili potens» «являются вырождением
первоначального рукописного «extumuli potens».» . К сожалению, в
словаре И.Х. Дворецкого, наиболее полном из всех латинско-русских словарей,
слово «extumuli» отсутствует. Но перевод Б.В. Никольского представляется нам
интересным и может послужить предметом дальнейших исследований.

Последние два с половиной стиха оды Горация

Quaesitam meritis et mihi Delphica

Lauro cinge volens, Melpomene, comam.

Возьми гордость

Добытую заслугами, и мне Дельфийским

Лавром увей желающая, Мельпомена, кудри

все поэты, кроме А.Х. Востокова, переводят достаточно точно, с сохранением
авторской мысли: предложение Музе гордиться заслугами поэта и просьбой увенчать голову последнего лавром. И только А.Х. Востоков, кроме лаврового венка, просит у Музы позволения самому гордиться собственными заслугами. Подобные случаи более нам не известны.В результате анализа переводов 30-ой оды Горация, выполненных с академической целью, мы можем сделать следующие выводы:1. Неправильное понимание М.В. Ломоносовым оригинала «Памятника» Горация привело к появлению традиции, которая получила широкое распространение. Из девяти анализируемых текстов шесть стихотворений написаны с упоминанием мест будущей славы. 2. Текст, написанный с художественной целью, может оказывать влияние на поэта,
стремящегося перевести произведение с максимальной точностью, как, например, «Памятник» Г.Р. Державина оказал влияние на А.Х. Востокова, а «Памятник» А.С. Пушкина повлиял на Н.Ф. Фоккова, Б.В. Никольского, В.Я. Брюсова, А.П. Семенова-Тян-Шанского, Н.И. Шатерникова, Я.Э. Голосовкера и С.В. Шервинского.

Примечания

1. Дворецкий И.Х. Латинско-русский словарь. — М., 1986.

2. Пумпянский Л.В. Об оде А.С. Пушкина «Памятник»
// Вопросы литературы, 1977, № 8.

3. Словарь античности. — М., 1994.

4. Алексеев М.П. Стихотворение Пушкина «Я памятник себе
воздвиг…»: Проблема его изучения. — Л., 1967.

Л.А. Мусорина

РАСХОЖДЕНИЯ С ОРИГИНАЛОМ В ПЕРЕВОДАХ ХХХ ОДЫ ГОРАЦИЯ, ВЫПОЛНЕННЫХ С АКАДЕМИЧЕСКОЙ
ЦЕЛЬЮ

(Наука. Университет. 2001. — Новосибирск, 2001. — С. 15-20)

Можно выделить и ещё один художественный приём - анжамбман, служащий резким выделительным средством повышенной эмоциональной напряжённости. То, что мы находим у Горация примеры на этот приём из восьми строк в четырёх, свидетельствует о том, что он «умеет поддержать в нас напряжение от начала до конца стихотворения» Гаспаров М.Л. Об античной поэзии. - СПб.: Азбука, 2000. - С. 157. . С помощью таблицы выяснится, что Брюсов не просто в точности по местоположению и ударным слогам скопировал переносы, но почти все из них эмоционально окрасил, а также в третьей и седьмой строках приблизительно, а в восьмой строке точно передал содержание и смысл, которые были в этих местах у Горация.

Таким образом, мы видим, что и этот синтаксически важный приём нашёл отражение в переводе Брюсова. К тому же он удачно передаёт и динамику стихотворения, насыщая его глагольными формами, которые часто переводятся дословно. Например: «ведать грешно» - «scire nefas»; «(что) придёт, терпеть» - «(quidquid) erit, pati»; «дал» - «tribuit»; «мудрой будь» - «sapias»; «цеди» - «liques»; «говорим» - «loquimur»; «уловляй» - «carpe». Можно сделать вывод, что переводчик полностью отразил в своём переводе все основные действия, как и образную структуру, о чём далее и пойдёт речь.

«Первое, что привлекает внимание при взгляде на образы стихов Горация, - их удивительная вещественность, конкретность, наглядность» Гаспаров М.Л. Об античной поэзии. - СПб.: Азбука, 2000. - С. 158. . С самого первого предложения появляется мотив смерти, конца («finem»), который Брюсов поэтизирует в словосочетании «смертный день», раскрывая тем самым философию Горация, заключающуюся в том, чтобы наслаждаться жизнью до самого последнего вздоха. Он осознанно не включает в перевод «di dederint» («боги отвели, назначили»), так как для религиозного сознания русских людей характерно наличие одного бога (здесь это Юпитер, который появится в стихотворении чуть позже). Следовательно, в данном случае видна ориентация переводчика на современного ему читателя.

Во второй строке находится обращение «Левконоя», что свидетельствует о важности адресата, и это будет подтверждаться на протяжении всего стихотворения, так как лирический субъект постоянно даёт ей советы. Один из них - «не надо... в Вавилонские тайны чисел вникать», то есть не гадать о будущем. Другой совет - «мудрой будь» («sapias»), хотя этот латинский глагол не имеет такого значения, а означает «будь разумна». То есть Брюсов делает акцент не на разуме, а на мудрости и жизненном опыте Левконои. Следующее пожелание лирического героя - «краткому времени долгих грёз не сули» («spatio brevi spem longam reseces»), что по словарю мы переводим «далеко идущие надежды коротким сроком умерь». Употребление слова «грёзы» вместо «надежды» отсылает к романтизму, так как речь о девушке.

В начале второй строфы мы находим яркий пример конкретности горациевских образов: «quae nunc oppositis debilitat pumicibus mare Tyrrhenum», что переводится «которая теперь ослабляет напор Тирренского моря, противопоставляя ему скалы». Брюсов предлагает следующий вариант перевода: «та, что бьётся теперь тщетной волной моря Тирренского в груди скал». Речь идёт о возможно «последней зиме», отведённой Юпитером, и переводчик точно передаёт авторскую мысль. Таким образом, мы выделили основные образы данной оды (юной девушки Левконои, окружённого скалами моря, решающего участь всех людей Юпитера) и её мотивы (быстро мчащейся жизни, её конца, мудрости и недоверия к будущему).

Брюсов подчёркивает то, что жизнь быстротечна, переводя «fugerit invida aetas» как «мчатся мгновения жизни», хотя по словарю перевод должен выглядеть так: «будет бежать ненавистное время жизни». Чтобы не думать о кратковременности жизни, лирический герой предлагает Левконое цедить вина, объясняя тем самым, в чём ей надо быть мудрой. В связи с этим выделяется очень важная для Горация тема винопития. Но он настаивает на том, что не стоит злоупотреблять, так как верен своему принципу «золотой середины» («aurea mediocritas»): «Трезвость за вином обеспечивает человеку независимость от хмельного безумия друзей» Гаспаров М.Л. Об античной поэзии. - СПб.: Азбука, 2000. - С. 176. .

В.Г. Борухович отмечает, что «советы, которые поэт даёт своей подруге, не отличаются от тех, с которыми он обращается к Сестию (ода I,4), к юноше Талиарху (ода I,9), к поэту Тибуллу (послание I,4), к Буллатию (послание I,11), к Меценату (оды III,8,27)». Он же употребляет такое понятие, как «эпикурейская этика», вспоминая, что Эпикур учил так: «человеку не дано знать, что несёт с собой грядущее, и поэтому он должен полагаться только на сегодняшний день, наслаждаясь кратким мгновением» Борухович В.Г. Квинт Гораций Флакк. Поэзия и время. - Саратов: Изд-во Сарат. ун-та, 1993. - С. 283. . Упомянутый философ «полагал, что счастье состоит в удовольствии» Льюис Дж.Г. Античная философия: от Евклида до Прокла. - Минск: Галаксиас, 1998. - С.142. . Поэтому В.Г. Борухович предлагает назвать 11 оду I книги Горация «Совет эпикурейца».

Трудно не согласиться с данной точкой зрения, тем более что напоследок лирический герой даёт Левконое один из самых важных советов: «день уловляй и берегись веровать будущим» («carpe diem, quam minimum credula postero»). М.Л. Гаспаров так комментирует принцип «carpe diem» («пользуйся днём»): «Чтобы уберечься от давящих мыслей о смерти, есть лишь один выход: жить сегодняшним днём, не задумываться о будущем, ничего не откладывать на завтра, чтобы внезапная смерть не отняла у человека отложенное. Чтобы преодолеть смерть, победить её, человеку дано одно средство - поэзия» Гаспаров М.Л. Об античной поэзии. - СПб.: Азбука, 2000. - С. 178. , благодаря чему Гораций и обрёл бессмертие.

К вышеизложенному стоит добавить замечание В. Дурова о том, что «когда поэт призывает пользоваться радостями жизни, то это продиктовано не страхом смерти, а спокойным приятием её неизбежности» Дуров В. Поэт золотой середины. Жизнь и творчество Горация. // Гораций Квинт Флакк. Собр. соч. - СПб.: Библиогр. институт, 1993. - С. 15. , так как подобное отношение к жизни и смерти демонстрирует в своих поздних стихотворениях Брюсов

В переводе Брюсова данной оды интерпретация мотива быстротечности жизни находит своё отражение наряду с другими авторскими мотивами. Но, несмотря на буквализм переводчика на метрическом и синтаксическом уровне, его вариант отличается от оригинала в адекватности прочтения современными читателями, так как он содержит античные именования, которые были привычными для времени Горация, но уже стали экзотичными для брюсовской эпохи и тем более для последующих поколений. Такой результат отнюдь не случаен, а вполне закономерен, ведь Брюсов стремился к тому, чтобы его переводы с латинского языка воспринимались с некоторым эффектом «отдалённости». Именно поэтому он намеренно переносит в свой вариант такие слова и словосочетания, как «Левконоя», «Вавилонские тайны чисел», «Юпитер», «море Тирренское», чтобы передать античный колорит.

В то же время некоторые детали данного перевода, например «Юпитер дал» вместо «боги отвели, назначили» («di dederint»), свидетельствуют об ориентации переводчика на русского читателя. Но это не противоречит взглядам Брюсова на перевод античной поэзии в целом, так как по большому счёту именно Юпитер, будучи отцом всех богов, управлял судьбами людей.

Таким образом, перевод Брюсова 11 оды I книги Горация, несмотря на редкие, причём вынужденные, отступления переводчика от подлинника, подтверждает на практике его теоретические воззрения.

3.3 Анализ перевода Брюсова 25 оды I книги Горация

В примечаниях к переводу Брюсова 25 оды I книги Горация с условным названием «К Лидии» стоит дата «5 апреля 1914» и в скобках приписано: «в один день с переводом оды I,5» Зарубежная поэзия в переводах В. Брюсова. - М.: Радуга, 1994. - С. 803. . Этот факт весьма интересен, так как свидетельствует о том, что плотность переводимых им произведений в то время была очень велика. Впервые этот перевод был опубликован в «Опытах по строфике» 1914 года. Данная ода написана в оригинале Сапфической строфой, состоящей из трёх Сапфических стихов и одного адония, которая встречается ещё в одах I,2,10,12,20,22,30,32,38, II,2,4,6,8,10,16, III,8,11,14,18, 20,22,27, IV,2,6,11, в юбилейном гимне Гораций Квинт Флакк. Собр. соч. - СПб.: Библиографический институт, 1993. - С. 405. .

Частотность её употребления поэтом говорит о том, что она является универсальной, то есть подходит для любой темы. В.Г. Борухович и многие другие исследователи творчества поэта отмечают, что это излюбленный ритм Горация, а М.Л. Гаспаров в статье «Гораций, или Золото середины» даёт пояснение: «В Сапфической строфе восходящий и нисходящий ритмы чередуются: в первом полустишии ритм нисходящий, во втором - восходящий. Так - в первых трёх стихах; четвёртый же стих короткий, заключительный, и ритм в нём - только нисходящий. Таким образом, здесь строгого равновесия ритма нет, нисходящий ритм преобладает над восходящим, и строфа звучит спокойно и важно» Гаспаров М.Л. Об античной поэзии. - СПб.: Азбука, 2000. - С. 186. . Из последних слов видно, что Гораций использует эту строфу для медитативной лирики, спокойно и медленно рассуждая на ту или иную тему.

В этом смысле перевод Брюсова достаточно близок к оригиналу на всех уровнях. Прежде всего, он сохранил структуру оды, то есть 5 четверостиший, и её графическое изображение: катрен состоит из трёх длинных строк и четвёртой короткой (в 2-3 слова). Количество предложений переводчик увеличил лишь на одно, разделив тем самым три последних строфы. Эмоциональную окраску также передал точно: по цели высказывания выделяется одно вопросительное предложение, включённое в прямую речь, и два (у Брюсова три) повествовательных.

Метрический строй перевода совпадает с оригиналом. Для этого Брюсов оставляет исконное ударение в слове «Фракийский» («Thracio») на первом (третьем от конца) слоге, что по-русски звучит весьма экзотично. А Семёнов-Тян-Шанский, к примеру, исключает из своего варианта Гораций Квинт Флакк. Собр. соч. - СПб.: Библиографический институт, 1993. - С. 55. это определение, относящееся к слову «ветер». Так нам становится понятно, что для Брюсова важно в переводе сохранить античный колорит. И ему удаётся достичь максимальной близости с древней эпохой точной передачей ритма. По словам Гаспарова, «ритм горациевских строф - это как бы музыкальный фон поэзии Горация; а на этом фоне развёртывается чеканный узор горациевских фраз» Гаспаров М.Л. Об античной поэзии. - СПб.: Азбука, 2000. - С. 154. . Перевод Брюсова полностью подтверждает эту мысль.

В стихах Горация очень важна вольная, затруднённая расстановка слов, дающая поэтическому языку напряжённость фразы, и Брюсов при переводе всегда следовал этому правилу. Поэтому мы и находим в его варианте инверсию, связанную с особенностью латинского языка, где определение стоит после определяемого слова: «юноши лихие» («iuvenis... protervi»), «старуха бедная» («anus... levis»). Так как в латинском языке свободный порядок слов, сохраняемый Брюсовым, в его переводе встречаются такие словосочетания: «трясут юноши» («quatiunt iuvenes»), «любит дверца» («amat ianua»). И если для Горация инверсия, которую он широко использовал, является нейтральной, то для русской поэзии её активное употребление не приближает нас к античному миру, а отдаляет от подлинника. Это вновь говорит о стремлении Брюсова к наибольшей экзотичности своего перевода.

Можно выделить и ещё один известный приём - анжамбман, то есть перенос фразы, придающий «стиху специфическую напряжённость» Гаспаров М.Л. Русский стих начала XX века в комментариях. Изд. 2-е. - М.: Фортуна Лимитед, 2001. - С. 14. . Мы встречаем его во второй строке второй строфы: «Петли» - «cardines» (со значением «петли»). Следовательно, Брюсов не просто по местоположению и ударному слогу скопировал этот единственный в оде перенос, но и точно перевёл. К тому же переводчик чётко передаёт и динамику стихотворения, насыщая его глагольными формами, которые часто переводятся дословно. Их количество различно: если в первой строфе у Горация пять и у Брюсова шесть глагольных форм, то в последней строфе всего по две. В связи с этим наблюдается спад динамики и напряжения к концу стихотворения. Таким образом, переводчик сохранил и традиционную горациевскую композицию.

Далее необходимо рассмотреть, как в переводе переданы образы данной оды. М.Л. Гаспаров пишет, что при взгляде на образы стихов Горация сразу привлекает внимание их «удивительная вещественность, конкретность, наглядность» Гаспаров М.Л. Об античной поэзии. - СПб.: Азбука, 2000. - С. 158. . В первой строфе встречается самый яркий вещественный образ: «amatque ianua limen, quae priors multum facilis movebat cardines». Перевод по словарю выглядит так: «и любит дверь порог, которая прежде часто легко двигала петли». А у Брюсова «и любит дверца порог свой, лёгкие в былом чьи скрипели часто петли». Речь идёт о том, что раньше дверь часто открывалась для гостей, а теперь находится в покое - никто не приходит.

В конце второй строфы встречается обращение к Лидии, причём в прямой речи. Это свидетельствует об уклонении от прямого обращения, то есть адресат данной оды выбран случайно, как и во многих других одах, где, по наблюдению К.П. Полонской, «многочисленные героини стихов Горация не индивидуализированы, мало конкретны» Полонская К.П. «Частный человек» под властью принцепса: Гораций. // Ярхо В.Н., Полонская К.П. Античная лирика. - М.: Высшая школа. - С. 175. . Несмотря на это, многие исследователи рассматривают Лидию как возлюбленную поэта. Например, С.М. Купич отмечает, что Гораций «предсказывает отвергнувшей его возлюбленной девушке муки преждевременной старости, когда она, лишённая прежней красоты и обаяния, но с ещё неугасшею потребностью любовных радостей, будет изнывать в неудовлетворённом томлении, возбуждая беспощадные в своей холодности насмешки молодых людей» Купич С.М. Вопрос о личности и творчестве Горация. // Известия историко-филологического института князя Безбородко. - Нежин: Печатник, 1916. - Том 31. - С. 143. . А В.Г. Борухович пишет следующее: «В оде I,25 поэт описывает в мрачных красках будущее своей возлюбленной, предрекая ей жалкую участь: постарев, она будет тщетно взывать к проходящим мимо неё заносчивым блудникам, не в силах найти того, кто утолил бы её похоть» Борухович В.Г. Квинт Гораций Флакк. Поэзия и время. - Саратов: Изд-во Саратовского ун-та, 1993. - С. 292. . Такие выводы можно сделать на основе анализа образа автора.

В начале стихотворения автором всецело владеет «недоброе чувство злорадства», и во второй половине строфы находит некоторое разрешение, отчасти сменяясь резко-насмешливой иронией: «правда, юноши забывают тебя, но зато они не лишают тебя сладкого сна, а любовь осталась, любовь двери к порогу! Первоначальное чувство не остаётся цельным: смешливость, хотя бы и ироническая, безусловно, смягчает открытое чувство злости» Купич С.М. Вопрос о личности и творчестве Горация. // Известия историко-филологического института князя Безбородко. - Нежин: Печатник, 1916. - Том 31. - С. 143. . Но уже к концу стихотворения Гораций возвышается от единичного факта до общего созерцания безрадостного старческого жребия в живом контрасте с веселящейся молодёжью и с некоторой долей деликатности заменяет в последней строфе образ «старухи» образом сухой («мёртвой») листвы, уносимой порывом холодного Эвра, образом, который, как считает С.М. Купич, усиливает элемент стихийности в этом стихотворении См.: Там же. - С. 144-145. .

Интересна метафоричность в описании будущих страданий Лидии: «flagrans amor... saeviet circa iecur ulcerosum». По словарю Дворецкого мы переводим эту фразу так: «страстная любовь... будет неистовать вблизи уязвлённого сердца». А у Брюсова другой вариант: «ярая любовь... пусть раненую жжёт неотступно печень». Эти строки можно интерпретировать как описание ревности, которую в эпоху античности связывали с кипящей желчью, которая и жжёт печень. То, что Брюсов переводит этот отрывок дословно, подтверждает наши предыдущие выводы о его стремлении к отражению в переводе античного колорита, к знакомству читателей с традициями римлян.

Вся природа в этой оде оживает: например, «фракийский... голосит под новолунием ветер». А в двух последних строках («Мёртвые листы предавая Эвру, // Осени другу») олицетворяется Эвр - восточный ветер, как и листья (не успевшие ожить, но уже умершие). В связи с этими же примерами можно говорить и о конкретности образов - особенности творчества Горация: «Thracio vento» («Фракийский ветер») и «Euro» (восточный или юго-восточный ветер). Брюсов в переводе сохранил эти экзотические названия, привычные для читателей Горация, но никак не для современников (и тем более будущего поколения) переводчика.

В заключении стихотворения, то есть в последней строфе, наблюдается необычная именно в конце произведения афористичность, ведь обычно оды Горация обрываются на незначительных фразах. А в данном случае автор в финале делает вывод о том, «Что и плющ, и мирт лишь в красе зелёной // Ценит молодёжь» Гораций Квинт Флакк. Собр. соч. - СПб.: Библиографический институт, 1993. - С. 55. , то есть мужчины предпочитают молодых девушек, а старых игнорируют и забывают. Об этом говорится метафорично, и перевод Брюсова в полной мере отражает авторскую мысль:

Пылкая плющом молодёжь зелёным

Тешится всегда, как и тёмным миртом,

Мёртвые листы предавая Эвру,

Осени другу.

Следует добавить, что в примечаниях Гиндина к сборнику «Зарубежная поэзия в переводах В.Я. Брюсова» мы находим несколько пояснений к переводу 25 оды I книги Горация: «перед нами окончательный вариант, в котором заметны усиление лексической экспрессии («в глухом тупике» вместо «в тёмном переулке») и стремление ещё точнее воспроизвести синтаксис оригинала» Зарубежная поэзия в переводах В. Брюсова. - М.: Радуга, 1994. - С. 865. . Таким образом, проанализировав перевод Брюсова, можно сделать вывод о том, что целью переводчика было как можно полнее и ярче передать античный колорит, экзотичность образов и в целом горациевские традиции, причём на всех уровнях стихотворения.

3.4 Анализ перевода Брюсова 30 оды I книги Горация

30 ода I книги Горация в переводе Брюсова носит название «К Венере», так как уже в первой строке и, более того, первым словом находится обращение «Венера» (как в подлиннике, так и в варианте переводчика). М.Л. Гаспаров в статье «Поэтика и композиция гимнов Горация» писал, что в данном случае перед нами «статическое прославление» богини, и автор спешит «как можно скорее назвать адресата оды и тем самым определить её как гимн» Гаспаров М.Л. Избранные труды. Том I. - М.: Языки русской культуры, 1997. - С. 490. . Гимнами Горация считаются 25 стихотворений, объединённых наличием обращения к богу или богам.

Брюсов не просто копирует местоположение обращения, но и сохраняет исконное латинское ударение на первом слоге («Венера» - «Venus, Veneris»), как и в четвёртой строке («Гликеры» - «Glycerae»). Он прибегает к такому приёму, чтобы сохранить античный размер Горация, который написал эту оду Сапфической строфой, состоящей из трёх Сапфических стихов и одного адония. Как уже говорилось ранее в связи с анализом перевода 25 оды, это один из излюбленных размеров поэта, им написано больше двадцати од, которые можно отнести к медитативной лирике.

Первую строку («O Venus regina Cnidi Paphique») Брюсов перевёл так: «Венера, чей трон там, где Книд и Паф где». По словарю же получается такая фраза: «О Венера, царица Книда и Пафа». Книд и Паф - приморские города, места почитания Венеры в Малой Азии и на Кипре, в каждом из которых находился храм Венеры. Поэтому мы можем сделать вывод, что Брюсов конкретизировал образ царицы, используя вместо него вещественный образ «трона», что было свойственно писательской манере самого Горация.

В остальном же первая строфа переведена практически дословно, за исключением трёх слов. Во-первых, «dilectam» имеет значения «дорогой, любезный, милый», а у Брюсова - «милый», что можно объяснить его стремлением к сохранению классического размера, для чего необходимо было определение к слову Кипр из двух слогов. Во-вторых, «decoram» имеет 10 значений, среди которых есть слова из трёх слогов, но как «прекрасный» у Дворецкого не переводится. Поэтому выбор Брюсова в данном случае носит субъективный характер, нисколько не меняя при этом значения авторского слова, которое может быть переведено как «приличный, достойный, красивый, изящный, прелестный» и так далее. В-третьих, «transfer» от глагола «transfero», который имеет 12 значений, но с «in aedem» в словаре Дворецкого предлагаются значения «переходить» и «отправляться». Брюсов же предлагает глагол «появись», что не изменяет авторского смысла.

Вторая строфа также переведена максимально точно, но и здесь есть небольшое отступление. Слово «comis» в третьей строке переводится по словарю «ласковый, кроткий, приветливый, обходительный, вежливый, любезный», но у Брюсова мы встречаем «милая». В данном случае его выбор можно объяснить не только сохранением размера, но и тем, что определение это относится к Ювенте - римской богине юности и больше ей подходит.

Данная ода насыщена мифологическими именами и географическими названиями, относящимися к адресату обращения - к Венере. О большинстве из них речь уже шла ранее: это Книд, Паф, Кипр, Гликера (женское имя, которое переводится с греческого «сладостная»), Ювента. Грации - это три богини красоты, спутницы Венеры, дочери Юпитера (как и она сама). То, что они «прочь сняли пояс» (символ девственности) означает их вольность и раскованность. В качестве доказательства этому приведём вариант перевода А.П. Семёнова-Тян-Шанского этой же фразы «solutis Gratiae zonis», который выглядит так: «Грации в своих вольных тканях». Также здесь упоминаются Нимфы и Меркурий - сын Юпитера, вестник богов, изобретатель лиры.

Брюсов сохранил в своём переводе абсолютно все именования, передав тем самым особенности словаря Горация, которые в восприятии русского читателя становятся экзотическими, отдалёнными понятиями, отсылающими к эпохе жизни автора. Таким образом, переводчик в полной мере воссоздаёт античный колорит.

3.5 Анализ перевода Брюсова 20 оды II книги Горация

20 ода II книги Горация в переводе В.Я. Брюсова имеет два названия: главное - «К Мекенату», второстепенное - «Лебедь». Первое заглавие традиционно, так как в самой оде присутствует обращение к Меценату - покровителю Горация и других поэтов. Второе же содержит в себе скрытое сравнение с лирическим героем, о чём речь пойдёт ниже. Обращение «dilecte Maecenas» находится в седьмой строке и дословно переводится как «дорогой (любезный, любимый) Меценат». Но Брюсов предлагает другой вариант: «Мой милый Мекенат». Добавив притяжательное местоимение, переводчик сделал акцент на близости к нему лирического героя (за которым стоит сам Гораций). Выбор слова «милый» объясняется тем, что для сохранения метрического рисунка требовалось определение из двух слогов.

Данная ода написана Алкеевой строфой, состоящей из двух алкеевых одиннадцатисложных стихов, одного девятисложного и десятисложного. Этим размером Гораций пользовался очень часто: им написано около сорока различных од. Брюсов в точности его сохранил, графически выделив строки. Переведённое стихотворение также разделено на шесть катренов и шесть предложений, каждое из которых укладывается в одну строфу. Впервые оно было опубликовано в приложении к статье Гаспарова «Брюсов и буквализм».

Уже в первой строке появляется лирический субъект оды, выраженный глаголом «ferar» («я вознесусь»), который Брюсов переводит «помчусь», передавая тем самым стремительность движения. В этой строфе говорится о желании лирического героя, поэта (как он сам себя называет) покинуть город на крыльях. Переводчик вместо единственного числа («urbis relinquam») предлагает вариант «покину грады», чтобы подчеркнуть, что речь идёт не о конкретном городе, а о людском обществе на земле вообще. Лирический герой хочет быть недоступным зависти, мчась «в выспренном воздухе» («per liquidum aethera»). Интересен выбор Брюсовым этого определения. В словаре предложено более 10 значений слова «liquidus» («жидкий, прозрачный, ясный, чистый» и другие), но переводчик использует «выспренний». Мы можем объяснить это так: данное прилагательное означает «высокопарный, напыщенный» Ожегов С.И., Шведова Н.Ю. Толковый словарь русского языка. - М.: АЗЪ, 1996. - С. 116. , и такое значение вполне подходит для выражения важности миссии поэта. К тому же оно совпадает по количеству слогов и по ударению на первом слоге, благодаря чему сохранился метрический рисунок стиха.

Во второй строфе лирический субъект повествует о своём людском происхождении и заявляет: «избегну // смерти, волной не задержан Стига» («obibo // nec Stygia cohibebor unda»). Дословный перевод несколько отличается от брюсовского: «Я не умру и стигийской волной не буду задержан». Словосочетание «Стигийская волна» употреблено в значении «река Стикс (Стиг)» (в подземном царстве), задержаться в которой - значит умереть. Отличие в переводе Брюсова не меняет смысла, а конкретизирует его и является художественным вариантом.

Вторая строфа примечательна для анализа ещё и тем, что в первой её строке встречается перенос «urbis relinquam» - конец первого предложения. Брюсов не просто графически копирует его, но и переводит соответственно: «Покину грады». Наличие в переводе этого приёма ещё раз доказывает буквализм переводчика на метрическом уровне.

Третья строфа оды описывает превращение лирического субъекта в «белую птицу». Здесь следует вернуться ко второму названию перевода - «Лебедь» и добавить, что Дворецкий в своём словаре предлагает переводить «ales album» как «лебедь». Гаспаров отмечает: «Лебедь был символом поэта как птица, посвящённая Аполлону; считалось, что перед смертью он поёт от радости, что душа его уходит к своему богу» Гаспаров М.Л. Примечания. // Гораций. Оды. Эподы. Сатиры. Послания. - М., 1970. - С. 440. . Таким образом, Гораций для себя лично находит путь к бессмертию, заключающийся в его высокой миссии поэта, так как «поэта не может постигнуть удел обыкновенных людей, поэзия возвышает его даже над правителями; после смерти он превратится в лебедя и улетит в небеса, он бессмертен» Полонская К.П. «Частный человек» под властью принцепса: Гораций. // Ярхо В.Н., Полонская К.П. Античная лирика. - М.: Высшая школа. - С. 177. . Переводчик точно отображает весь происходящий процесс. Например, «residunt pelles» («кожа облегает») у Брюсова - «ложится кожа». В данном случае сохраняется синтаксическая последовательность, то есть подлежащему предшествует сказуемое. Словосочетание «asperae pelles» («жёсткая кожа») Брюсов переводит как «(ложится) кожа всё жёстче», тем самым передавая динамику превращения. А его выбор перевода слова «umerus» («плечи, предплечья») как «рамены» можно объяснить тем, что оно подходит для сохранения ритмического рисунка стиха.

Четвёртая строфа начинается с того, что лирический герой сравнивает себя, а вернее свою славу, с известностью Икара - сына Дедала, улетевшего вместе с отцом из Крита на искусственных крыльях, но в пути упавшего в море и утонувшего. Брюсов так переводит первую строку катрена: «Я, чем Дедалов Икар, известнее» («Iam Daedaleo notior Icaro»). Но дословно можно перевести проще: «Ещё известнее Дедалова Икара». В связи с этим можно объяснить выбор переводчика тем, что он всегда стремился сохранить вольную расстановку слов подлинника, а в некоторых случаях сам намеренно «разбрасывал слова».

М.Л. Гаспаров в статье «Гораций, или Золото середины» писал об этом: «В латинской поэзии такое прихотливое переплетение слов - не редкость, а обычное явление, не исключение, а правило. Поэтическому языку такая «затруднённая расстановка слов» даёт напряжённость фразы, которая нужна поэту для того, чтобы добиться обострённого внимания читателя к слову, а обострённое внимание к слову нужно читателю для того, чтобы ярче и ощутимее представить себе образы читаемого произведения» Гаспаров М.Л. Об античной поэзии. - СПб.: Азбука, 2000. - С. 157-158. . С такой же целью Брюсов использует при переводе инверсии, которых нет в подлиннике: «птицей белою» - «album alitem»; «почестей бесплодных» - «supervacuos honores». Благодаря им предложения становятся больше похожими на латинские, что придаёт переводу античный колорит.

Наибольший интерес в данной строфе вызывает то, что лирический герой называет себя «canorus ales», то есть «певчей птицей», что никак не соотносится с «лебедем». Это можно объяснить тем, что субъект оды прежде всего ощущает себя поэтом, поющим для всех племён и народов о своих чувствах. Он описывает широту границ, куда ему хотелось бы полететь: к берегам «гулкого Боспора», к Сиртам гетулов и Гиперборейским полям. Все эти географические названия и этнографические реалии Брюсов отразил в своём переводе, оставив в слове «Боспор» ударение на первом слоге, тем самым сохранив метрическую схему стиха и придав экзотичность звучанию, так как в настоящее время (как и во время жизни переводчика) пролив, о котором идёт речь, называется Босфор.

В пятой строфе лирический герой размышляет о том, что его узнают разные народы («колхи», «даки», «предельные гелоны»). Три первые строки Брюсов переводит с максимальной точностью во всех отношениях, но в четвёртой строке «discet Hiber Rhodanique potor» его вариант «Изучит Ибер и из Роны пьющий» немного отличается от нашего («изучит житель Иберии и житель берегов Родана»). В словаре Дворецкого словосочетание «potor Rhodani» рассматривается как устойчивое выражение «житель берегов Родана (Роны)», но в то же время слово «potor» имеет значение «пьющий». Таким образом, верными считаются оба варианта, и право выбора остаётся за переводчиком.

В заключительной шестой строфе лирический субъект оды опять обращается к Меценату, но уже не называя его:

К чему на мнимом плач погребении,

Скорбей постыдность, как и все жалобы,

Оставь стенанья и гробнице

Почестей не воздавай бесплодных.

Здесь мы видим советы и пожелания лирического героя, которые заключаются в прекращении скорбеть и горевать о былом, чтобы как можно больше успеть в настоящем и будущем. Данная строфа, как и предыдущие, переведена практически дословно.

Таким образом, проанализировав композицию оды, можно сделать вывод о том, что Брюсов, не отступаясь от своих буквалистских принципов, перевёл её близко к оригиналу, используя все мифологические именования и географические названия. Всё это способствует трудностям в прочтении и понимании перевода, во многом благодаря множеству экзотических и непонятных для русского читателя слов. Но именно этого сознательно и добивался Брюсов, давая «возможность лицам, не знающим латинского языка, читать Горация по-латыни» Брюсов В.Я. Несколько соображений о переводе од Горация русскими стихами. // Мастерство перевода. Сборник восьмой. - М.: Советский писатель, 1971. - С. 127. .

3.6 Анализ перевода Брюсова 30 оды III книги Горация

В примечаниях С. Гиндина к «Зарубежной поэзии в переводах Брюсова» упомянуто, что «первая редакция перевода, судя по дате в черновике... была создана «20 августа 12 г.», вскоре после написания Брюсовым оригинального стихотворения «Памятник» (в июле 1912 года) на тему Горация, Державина, Пушкина» Зарубежная поэзия в переводах В. Брюсова. - М.: Радуга, 1994. - С. 804. . Окончательная редакция, предполагаемая к публикации «Шесть од Горация», существенно отличалась от первой. М.Л. Гаспаров писал, что «всего в архиве Брюсова сохранилось 6 редакций этого перевода» Гаспаров М.Л. Примечания. // Брюсов В.Я. Собр. соч. в семи томах. Том 3. - М.: Худож. лит., 1974. - С. 629. . В это время поэт начинает работу над составлением сборника стихов «Семь цветов радуги», в котором многие стихотворения посвящены теме творчества.

30 оду III книги Горация (один из его известных гимнов) в русской переводческой традиции принято называть «К Мельпомене». Но Брюсов не следует в этом отношении за предшественниками и называет свой перевод «Памятник». Этот выбор можно обосновать тем, что сам образ памятника занимает в оде важное место, представляя собой объект повествования лирического героя. К Мельпомене же (музе трагедии и лирической поэзии) он обращается только в самой последней строке, в конкретной ситуации, когда просит её увенчать его голову «Дельфийским лавром». Таким образом, выбор заглавия для нас понятен.

Данная ода написана Первой Асклепиадовой строфой, встречающейся у Горация ещё в двух одах (I,1; IV,8). Она состоит из повторяющихся 4 раза Асклепиадовых стихов. В примечаниях к разделу «Опыты по метрике и ритмике» Брюсов заметил, что этому античному стиху на русском языке «вполне соответствует сложный метр из двух анапестов, за которыми следуют два дактиля» Брюсов В.Я. Собр. соч. в семи томах. Том 3. - М.: Худож. лит., 1974. - С. 534. . Поэтому вполне естественно, что он сохранил исконный размер, как и количество предложений (увеличив их всего на одно, вместо четырёх - пять). Копируя метрическую схему стихов, переводчик в словах «Авфид» и «Дельфийский» ставит ударение на первый слог, а в словах «Италийский» и «Мельпомена» - на второй. В связи с этим при таком их прочтении возникает чувство необычного и экзотического произношения, так как многие из этих слов принято произносить по-другому. Брюсов использует данный приём для создания «эффекта отдалённости».

Оставляя в переводе античный размер, он также копирует два авторских переноса: «Либитины уйдёт» («vitabit Libitinam») и «На Италийский лад» («deduxisse modos»). К тому же переводчик создаёт целый ряд инверсий, которые отсутствуют в подлиннике: «пирамид царских» - «regalique pyramidum»; «славой посмертною» - «postera laude»; «деву безмолвную» - «tacita virgine»; «жрец верховный» - «pontifex»; «Авфид неистовый» - «violens Aufidus». Такое нагромождение перевода «искусственными» инверсиями свидетельствует о стремлении Брюсова передать горациевский слог, создавая предложения, максимально похожие на латинские.

Но, несмотря на буквализм переводчика во всех отношениях, он объединяет все четыре строфы оды в одно целое. Это изменение можно объяснить особенностью композиции данного произведения, выстроенной в традиции Горация, о которой мы уже упоминали при анализе оды I,5: самое энергичное и запоминающееся в стихотворении - начало, и напряжение от первой к последней строке не растёт, а падает. Брюсов, соединив строфы, добился прочтения своего перевода «на одном дыхании», в состоянии эмоционального напряжения от начала и до конца стихотворения.

Ода начинается со слов лирического субъекта «вековечный воздвиг меди я памятник» («exegi monumentum aere perennius»), и целая строфа посвящена его описанию: «Выше он пирамид царских строения,

Ни снедающий дождь, как и бессильный ветр,

Не разрушат его ввек, ни бесчисленных

Ряд идущих годов или бег времени».

Таким образом, Гораций сравнивает свои стихи с пирамидами и вековечной медью, которым не страшны разрушения. В связи с этим Н.В. Морева-Вулих обращает внимание на то, что в оде говорится о «трёх формах бессмертия - египетских пирамидах, Капитолии и стихах поэта» Морева-Вулих Н.В. Римский классицизм: творчество Вергилия, лирика Горация. - СПб.: Академический проект, 2000. - С. 263. . Она же, ссылаясь на мнение современного нам исследователя В. Пёшлю, предлагает новую интерпретацию существительного «situs», которое переводится как «строение» (в том числе и Брюсовым). Н.В. Морева-Вулих пишет, что оно имеет совсем другое значение, происходя от глагола «sinere» - «положить», который может значить «оставить лежать» с частным нюансом «лежать бесплодно, сгнивать», и приводит массу примеров, из которых следует, что фразу «situ pyramidum altius» переводить нужно «выше царственного гниения пирамид», то есть «пирамиды - сооружения бессмысленные, при всём своём величии, и им противопоставлены в оде вечно живой Капитолий со своими сакральными действами и слава пота» См.: Там же. - С. 263-264. .

Отметим такую точку зрения как один из вариантов перевода и вернёмся к первому четверостишию, переведённому Брюсовым практически дословно, кроме словосочетания «non aquilo impotens» («бессильный Аквилон», северный ветер), которое выглядит у переводчика как «бессильный ветр». Такая замена даже несколько удивительна для нас, так как Брюсов вслед за Горацием обычно сохраняет все античные именования, конкретизируя те или иные образы. Но данный выбор всё же можно объяснить тем, что в словах «ветр» и «Аквилон» наблюдается разное количество слогов, и для сохранения метрической схемы стиха подошёл как раз первый вариант.

Тема бессмертия, начатая в первой строфе, продолжает своё плавное развитие дальше: «Нет, не весь я умру, большая часть меня // Либитины уйдёт». Либитина - богиня смерти, похорон и сама смерть, поэтому вариант Брюсова «уйдёт» («vitabit») следует трактовать как «избежит» (смерти). Далее возникает тема посмертной славы, которая сохранится для потомков лирического героя и будет «возрастать, пока по Капитолию // Жрец верховный ведёт деву безмолвную». В этой фразе описан обряд ежегодного моления «о благоденствии Рима», совершавшегося на главном римском холме - Капитолии верховным жрецом и старшей весталкой Зарубежная поэзия в переводах В. Брюсова. - М.: Радуга, 1994. - С. 805. .

Третья строфа содержит в себе два мифологических именования: «Авфид» (Ауфид - главная река в Апулии) и «Давн» - «легендарный царь Северной Апулии, области на юго-западе Италии, родины Горация» Там же. - С. 805. . Тем самым лирический герой конкретизирует место своей славы, так как он первым «перевёл песни Эолии // На италийский лад». Здесь видна проекция на автора оды, так как речь идёт о греческих лирических размерах, впервые введённых Горацием в римской поэзии. В связи с этим в заключительном предложении у него не остаётся сомнений, что Мельпомена должна заслуженно и благосклонно увенчать его голову лавром.

Таким образом, тема творчества и связанного с ним бессмертия проходит через всю оду, как в оригинальном стихотворении, так и в переводе Брюсова. В данном варианте переводчика, как и в остальных его переводах с латинского языка, присутствует большое количество авторской лексики («Либитины», «Авфид», Капитолий, жрец, Давн, Эолия, Италийский, Дельфийский, Мельпомена), что затрудняет восприятия стихотворения в целом, но отвечает основной переводческой задаче Брюсова - максимально полно передать античный колорит произведений Горация.

3.7 «Шесть од Горация», выделенные Брюсовым для отдельной публикации

В примечаниях к «Зарубежной поэзии в переводах В. Брюсова» С.И. Гиндин отмечает: «К 1916 году переводов набралось уже достаточно, чтобы поставить вопрос об общих принципах, положенных в их основу. Так родилась специальная заметка «Несколько соображений о переводе од Горация русскими стихами», которая должна была сопровождать публикацию брюсовских переводов. Сохранился заглавный лист подобной публикации - «Шесть од Горация» со вступительными примечаниями» Зарубежная поэзия в переводах В. Брюсова. - М.: Радуга, 1994. - С. 802. .

Всего Брюсов перевёл 15 од Горация: 1,5,8,11,13,14,21,22,25,30,37 из I книги, 7,14,20 из II книги и 30 из III книги. В связи с этим закономерен вопрос о том, почему в сборник «Шесть од Горация» должны были войти 5,11,25,30 оды I книги, 20 ода II книги и 30 ода III книги и почему переводчик выбрал именно эти произведения для их совместной публикации.

К моменту предполагаемой публикации 1916 года у Брюсова из Горация были переведены не только шесть интересующих нас од, но и других од, не включённых в сборник: I,1 - 16.01.1915г., I,8 - 1916г., I,13 - 2/15.03.1915г., I,14 - 1916г., I,37 - не позже 5.04.1914г., II,7 - 1915г., II,14 - 3.06.1915г.

Объясняя в вышеуказанной статье свою главную переводческую задачу, В.Я. Брюсов пишет: «Вот те соображения, которые побудили меня сделать попытку - передать оды Горация русскими стихами, по возможности со всей точностью. Я поставил себе задачей сохранить в своём переводе: размеры Горация, приёмы его речи, особенности словаря, характерное расположение слов, аллитерации, вообще «звукопись» и тому подобное - поскольку всё это возможно в переводе метрическом» Брюсов В.Я. Несколько соображений о переводе од Горация русскими стихами. // Мастерство перевода. Сборник восьмой. - М.: Советский писатель, 1971. - С. 126. .

Так как В.Я. Брюсов выдвигает на первый план точность именно метрического перевода, то он не просто сохраняет античные размеры - Первую (III,30), Третью (I,5) и Пятую (I,11) Асклепиадову, Алкееву (II,20) и Сапфическую (I,25 и I,30) строфы - но и оставляет их графический рисунок, так же, как и Гораций, разделяя стихотворение на строфы. Более того, переводчик даже сохраняет исконное ударение в некоторых словах, неудобное для русского произношения. Например, в словах «Юпитер» (I,11), «Фракийский» (I,25), «Боспор» (II,20) ударение стоит на первом слоге, а в слове «Левконоя» (I,11) - на втором от начала.

Переводы В.Я. Брюсовым данных од насыщены массой географических и мифологических именований, передающих особенности словаря Горация и способствующих созданию эффекта экзотичности и отдалённости для современного переводчику читателя. Также они имеют большое количество инверсий, связанных с особенностью синтаксиса латинского языка, в котором определение стоит после определяемого слова. Причём в большинстве случаев инверсии, имеющиеся у Брюсова, отсутствуют в подлиннике, что свидетельствует о стремлении переводчика передать античный слог, создавая предложения, максимально похожие на латинские.

Также в переводах Брюсова можно увидеть и художественный приём «анжамбман» (перенос), который служит резким выделительным средством, способствуя тем самым передаче состояния повышенной эмоциональной напряжённости на протяжении всего стихотворения, к которому стремился Гораций. Переводчик использует этот приём почти во всех одах сознательно, не сомневаясь, что такой перевод потребует от читателя некоторого усилия для понимания, и осознавая, что переводы, которые он предлагает вниманию читателей, необходимо прежде чтения - изучать См.: Брюсов В.Я. Несколько соображений о переводе од Горация русскими стихами. // Мастерство перевода. Сборник восьмой. - М.: Советский писатель, 1971. - С. 127. .

Таким образом, проанализировав метрический строй в переводах Брюсовым «Шести од Горация» («К Пирре», «К Левконое», «К Лидии», «К Венере», «К Меценату», «К Мельпомене»), можно сделать вывод о том, что буквалистский перевод Брюсова на всех уровнях отвечает главной задаче переводчика, которую он поставил себе в статье «Несколько соображений о переводе од Горация русскими стихами» 1916 года: «Мне хочется дать возможность лицам, не знающим латинского языка, читать Горация по-латыни» Там же. - С. 127. .

Как видно уже из брюсовских названий, каждая из упомянутых од имеет обращение. По этому признаку их можно классифицировать: первые три оды обращены к девушкам (к Пирре - I,5, Левконое - I,11, Лидии - I,25), две следующие - к божествам (к богине Венере - I,30 и музе Мельпомене - III,30), а одна - Меценату (II,20). Но обращения есть и в других одах, которые перевёл Брюсов (К Лидии, друзьям, Помпею Вару, Постуму, Меценату и другим), что связано с особенностью поэзии Горация, а именно со структурой его од, в которых он всегда имеет в виду своего собеседника - лицо, действительно существующее или исторически возможное, чаще всего обращаясь к нему напрямую. Поэтому наличие обращения во всех предполагаемых «Шести одах Горация» не является основанием для их объединения.

Следует заметить, что Брюсов не только для публикации, но и вообще не перевёл ни одной оды из IV книги Горация, то есть среди выбранных переводчиком од - зрелые произведения римского поэта, написанные им до 23 года до н.э. и, соответственно, относящиеся ко второму периоду его творчества. Думается, это вовсе не случайно, так как три первые книги были единым целым - первым сборником лирических стихотворений («песен») Горация, где окончательно оформился новый стиль - римский классицизм, опирающийся на достижения эллинистической поэзии, ранней греческой лирики и римского неотеризма. По мнению исследователей, поэт переходит в это время к философской лирике, и в связи с этим неудивительно, что Брюсову более интересны данные оды, нежели произведения четвёртой книги, которые Гораций по большей части писал по официальному заказу.

Вместе с тем все вышеизложенные соображения всё же не объясняют отдельной публикации переводов «Шести од Горация» В.Я. Брюсова и их выбора поэтом из 15, переведённых им. Отдельная публикация этих од создает особый контекст для каждой оды и придаёт им статус цикла. В этой связи необходимо определить параметры этого цикла.

Во-первых, это разнообразие размеров, а главное, о чём уже было сказано раньше, - сохранение во всех случаях Брюсовым античного метра. Он выбрал из переведённых им стихотворений оды с разными размерами: I,5 - Третья Асклепиадова строфа (как и I,14,21); I,11 - Пятая Асклепиадова строфа; I,25 и I,30 - Сапфическая строфа (как и I,22); II,20 - Алкеева строфа (как и I,37, II,7,14); III,30 - Первая Асклепиадова строфа (как и I,1). В результате без внимания остались два латинских метра, которые переводчик не включил в предполагаемый сборник: Большая Сапфическая строфа (I,8) и Четвёртая Асклепиадова строфа (I,13). Возможно, это связано с тем, что обе эти оды объединены обращением к Лидии, как и ода I,25, вошедшая в сборник. Исходя из выбора Брюсовым для публикации оды I,25, можно сделать вывод о том, что её тематика (любовные переживания, быстротечность времени, счастье молодости и горе старости) ему более близка, чем тематика двух других (описание страданий Сибариса в оде I,8 и мук ревности лирического героя к Телефу в оде I,13).

Отметим также, что переводчик отобрал для публикации две оды, написанные Сапфической строфой (I,25 и I,30). Такой выбор можно объяснить тем, что данный размер наряду с Алкеевой строфой является излюбленным у Горация и им написаны более 20 различных од, и к тому же ода I,30 является образцом античного гимна, обращённого к богине (Венере). Учитывая эти факты, становится понятным, почему Брюсов счёл нужным включить в свой сборник обе вышеуказанные оды.

Во-вторых, весь цикл объединяет особая проблематика, воплощающая в себе существенные черты мировоззрения римского поэта, которые представлялись Брюсову важнейшими. Тематика вышеуказанных шести од находит своё отражение в поэтическом творчестве переводчика. Например, как уже было сказано, во время перевода 11 оды I книги («К Левконое») одной из тем его лирики было прославление горациевского принципа «carpe diem» («лови день»). Широко развернулась в его поэзии и проявленная в 20 оде II книги и в 30 оде III книги тема поэта и поэтического творчества, а также связанного с ним бессмертия, отразившись в стихотворениях сборника 1912-1916 годов «Семь цветов радуги». Не менее близка Брюсову и любовная тематика (5 и 25 оды I книги), занимающая в его творчестве одно из первых мест.

Кроме того, отдельная публикация обладает определённой целостностью и завершённостью, что позволяет говорить о характере интерпретации Брюсовым Горация. В поэтике римского поэта исследователи отмечают баланс между личным и сверхличным, имея ввиду, что для него в творчестве было равнозначным как описание проблем индивидуального существования человека, связанных с философией и темами любви, дружбы, винопития, так и изображение миссии Рима, его правителей и долга гражданина Римского государства.

В связи с этим следует отметить, что Брюсов не отобрал для своей публикации оды со столь важной для Горация концепцией истории и государственности (например, I,14, где автор испытывает тревогу за судьбу государства и сравнивает его с кораблём, попавшим в бурю), темой дружбы (I,37, II,14), не взял одну из центральных его од с обращением к Меценату (I,1). То есть переводчик не взял в сборник оды, в которых преобладает сверхличное, так как для него гораздо большее значение имеет любовная тематика, наиболее полно и глубоко выраженная в одах I,5 и I,25, а также тема бессмертия имени поэта и поэтического творчества, раскрытая им в стихотворении о поэтическом памятнике, написанном на основе 20 оды II книги и 30 оды III книги, являющимися в этом отношении центральными в сборнике Горация.

Не менее важной для переводчика была и эпикурейская тема любви к жизни и всем её радостям, раскрытая в оде I,11. Таким образом, в предполагаемой публикации переводчиком были бы отражены не все излюбленные темы Горация, а лишь близкие Брюсову и поэтому кажущиеся наиболее значимыми в творчестве римского поэта.

В связи с этим основной причиной выбора «Шести од» мы считаем их особую мировоззренческую близость переводчику и их репрезентативный характер, заключающийся в горацианской мудрости. Стоит отметить, что на протяжении всей его работы над данными переводами им были написаны подражания Горацию и создавались похожие по тематике стихотворения.

Проанализировав всё вышеизложенное, можно сделать вывод о том, что есть много оснований для объединения исследуемых нами переводов шести од в отдельную публикацию. Переводы Брюсова 1,5,11,25 од I книги, 20 оды II книги и 30 оды III книги Горация передают читателям все особенности эпохи жизни автора, в полной мере передают античный колорит.

Заключение

В данной работе рассмотрен диапазон современных исследований в области проблемы художественного перевода, определены понятия «перевод», «норма перевода» и «художественный перевод», выявлены цель и задачи переводчика в узком и широком смысле, переводческие принципы, плюсы и минусы нормативного подхода, периодизация истории переводческого опыта. Также осмыслены проблемы переводимости, их решение и трудности перевода, о которых пишут Н.Л. Галеева, выделяющая безэквивалентную лексику, безэквивалентную грамматику и лакуны, А.Д. Швейцер, разбирающий проблемные случаи художественного перевода (каламбуры, диалектизмы, «говорящие» имена), а также Т.Р. Левицкая, А.М. Фитерман, Я.И. Рецкер и другие, исследующие грамматические, лексические, стилистические трансформации при переводе. Таким образом, были выявлены основные проблемы художественного перевода и намечены пути их решения.

Подобные документы

Обзор переводческих принципов А.А. Фета на материале шести "римских од" Горация. Характеристика точки зрения римского поэта на проблемы исторического процесса и римской государственности. Изучение корпуса исследований о проблемах художественного перевода.

дипломная работа , добавлен 18.08.2011


Детство Валерия Брюсова, роль отца и особенности воспитания будущего литератора. Первые пробы сил в написании стихотворений и рассказов, влияние французских символистов. Увлечения студенческих лет. Роль Брюсова в русском символизме и модернизме в целом.

презентация , добавлен 14.10.2011


Жизнь и деятельность русского поэта Брюсова, этапы творческого пути, основные темы его сочинений, индивидуализм и субъективизм его произведений. Брюсов - создатель новой литературы ХХ в., влияние его творчества на современную поэзию и души современников.

реферат , добавлен 20.04.2009


Выявление особенностей творческой манеры Эдгара По в изображении аномалий человеческой психики на примере новелл "Золотой жук" и "Береника". Творчество Брюсова в контексте прозы Эдгара По. "Словесный портрет" преступника в рассказе Бунина "Петлистые уши".

дипломная работа , добавлен 15.05.2014


История жизни Шарля Бодлера - поэта и критика, классика французской и мировой литературы. Перевод на русский язык "Цветов зла", трактата "Искусственный рай", "Поэмы гашиша". Литературная деятельность Валерия Брюсова - зачинателя русского символизма.

курсовая работа , добавлен 31.08.2014


Валерий Яковлевич Брюсов - выдающийся российский поэт, драматург, историк, переводчик, литературовед и историк, - краткий очерк его жизни, личностного и творческого становления, значение в культуре России. Творчество Брюсова в контексте символизма.

реферат , добавлен 02.04.2009


Темы поэзии Серебряного века. Эпоха больших перемен, серьезных катаклизмов. Образ современного города в поэзии В. Брюсова. Город в творчестве Блока. Городская тема в творчестве В.В. Маяковского. Развитие городской темы в поэзии.

реферат , добавлен 12.12.2006


Брюсов как русский поэт, прозаик, драматург, переводчик, критик. Основные черты творчества литературоведа, значимый его вклад в совершенствование русского стиха, техники и композиции. Основные черты творчества лирики. Особенности поэзии Бальмонта.

презентация , добавлен 13.11.2014


Процесс перевода как специфический компонент коммуникации. Переводческие трансформации – суть процесса перевода, их классификации. Анализ текстов рассказа "Счастливый принц". Особенности перевода К. Чуковского и перевода П.В. Сергеева и Г. Нуждина.

курсовая работа , добавлен 08.02.2013


Краткая биографическая справка из жизни Валерия Яковлевича Брюсова. Несостоявшийся выпуск цикла произведений под названием "Сны человечества", причины. Анализ стихотворения "Первый снег". Особенности изображения природы, природных явлений в произведении.