Внешность казачек. Казачки — особый тип женщины. Казаки еврейского типа распадаются на две категории

Поговорим об антропологии донских казаков, как выглядит внешне типичный казак? Пожалуй в настоящее время этот образ в общественном сознании несколько искажен. Часто, от людей которые в казачьих станицах отродясь не были и черпают информацию из СМИ, можно услышать следующее описание: казак - темноволосый, черные или карие глаза, нос прямой или с горбинкой, низкорослый. Вот многом искажению образа казака послужил роман "Тихий Дон" в котором главный герой обладал не типичной для казаков внешностью.

Предлагаем вашему вниманию исследование доктора биологических наук Веры Федоровны Кашибадзе на тему "Роман "Тихий Дон" как энциклопедия: антропология донских казаков". В данной работе вопрос антропологии донских казаков раскрывается достаточно полно и интересно. Однако напомним, что вопрос антропологии представляет прежде всего исторический и социокультурный интерес, а не практический, для определения принадлежности к казачьему народу. Полноправным казаком вполне может быть и человек с "неказачьей" внешностью, при соблюдении основных условий принадлежности к казачьему народу.

Итак, текст исследования:

РОМАН "ТИХИЙ ДОН" КАК ЭНЦИКЛОПЕДИЯ:

АНТРОПОЛОГИЯ ДОНСКИХ КАЗАКОВ

Кашибадзе Вера Федоровна

Доктор биологических наук

Ученый секретарь Государственного музея-заповедника М.А. Шолохова/ведущий научный сотрудник Южного научного центра РАН

Вешенская/Ростов-на-Дону

Данное исследование является продолжением серии работ, посвященных изучению романа М.А. Шолохова "Тихий Дон" как энциклопедии донского казачества.

Исследователями творческого наследия писателя отмечена феноменальная точность автора при использовании им письменных источников, устных свидетельств, своих собственных наблюдений (Ермолаев, 2000), в определении хронологии событий, в описании отношений людей, быта казачества, структуры казачьих войск, топонимических, демографических и агрономических характеристик, семейного быта казаков, реальных событий исторического значения, пейзажей, растительности (Семанов, 1987; Степаненко, 2002), астрономического ландшафта (Кашибадзе, Кашибадзе, 2005).

Легенды о бабках-турчанках в ходу во многих верхнедонских семьях. Не исключено, что их появление связано с большой значимостью произведений великого соотечественника в формировании этнопсихологии и самосознания казачества. Показательна в этом смысле реплика пожилой станичницы из Вешенской высокому заезжему гостю: "У донских казаков есть две книги - Библия и "Тихий Дон" (частное сообщение А.М.Шолохова). Однако сам М.А. Шолохов с его бескомпромиссной честностью и последовательностью определяет облик главного героя романа - Григория Мелехова, внука бабки-турчанки, - как совершенно нетипичный и экзотичный среди окружающих его людей. Чего стоит сцена врачебного осмотра в станичном правлении при поступлении Григория на службу! Несмотря на прекрасные физические данные, его не берут в гвардию: "Рожа бандитская. Очень дик" (ТД, кн.1, часть 2, гл.21, стр. 206). И далее: "Переродок. С Востока, наверное" (там же).

Наше внимание давно привлек один из аспектов информационной составляющей произведений М.А.Шолохова, а именно антропологический портрет. От художественного он отличается точностью воспроизведения физического облика окружавшего писателя населения - донских казаков. Приводимые в текстах портреты кратки и выхватывают самое существенное в облике персонажа. Гипотезой предполагаемого исследования в этом направлении является допущение, что антропологический портрет в работах М.А.Шолохова воспроизведен так же точно, как и все другие стороны мира донских казаков, и соответствует их научным морфологическим характеристикам. Для решения поставленной задачи необходимо знать антропологию казачества.

Важнейшее исследование антропологии донских казаков было осуществлено одним из основоположников отечественной науки о человеке академиком В.В.Бунаком в 1912 - 1915 годах. Работа, опубликованная в 1922 году в "Русском антропологическом журнале", представляет большую ценность, поскольку зафиксировала физический статус казаков начала ХХ века, до революции и гражданской войны, повлекших значительные демографические изменения в Области Войска Донского. Фактически, исследованные В.В. Бунаком казаки и являются по времени действующими лицами романа "Тихий Дон", что делает сопоставление литературных и научных данных в этом случае совершенно корректным.

Статья В.В. Бунака, несмотря на ее сравнительно небольшой объем, является энциклопедичным исследованием. Автор приводит данные по истории заселения Дона и ценные демографические характеристики. Так, по материалам Областного Статистического Комитета общая численность донского казачества в 1914 году определялась в 1426561 человек, что составило 44.5% населения всей Донской области, причем, в интервале 1910-1914 годов происходило относительное убывание казачьего населения. Распределение казачества по полу дает следующие отношения: мужчин - 51.4%, женщин - 49.6% . В возрастном распределении ясно значительное преобладание молодежи до 18 лет - 50.8% и 41.1%, мужской и женской соответственно, и относительно малая доля лиц старше 60 лет - 4.5% . Семейный состав донского казачества характеризуется невысоким процентом безбрачного населения, особенно у мужчин - 10.7% . Число рождений в 1913 году составляло 0.2% на каждую брачную пару, т.е. один ребенок родится в семье только через каждые 5 лет. Детская смертность велика - более 10% (Бунак, 1922:132-136).

Сам В.В. Бунак работал в 5 районах, соответствующих основным историко-этнографическим провинциям Донской области: нижнедонском, донецком, среднедонском, верхнедонском, хоперском. В каждом районе изучено по 50 человек, всего по области - 250. Программа исследований включала классические измерительные и описательные признаки головы, лица и тела: окраска глаз, волос, рост, головные и лицевые указатели.

Полученные В.В. Бунаком результаты таковы. Донских казаков следует отнести к числу сравнительно светлых по окраске групп русского населения и сблизить их в этом признаке не с непосредственными соседями, а с населением более удаленных районов средней и северной России. Малороссы оказываются более темнопигментированными. То же направление морфологических связей казаков, а именно со средней Россией, определяют и значения головного указателя (Бунак, 1922:139-143).

Донцы - одна из самых высокорослых групп России. По этой особенности они сближаются также с другими казаками - кубанскими и терскими - и отличаются от неказачьего населения тех же областей (Бунак, 1922:140).

Итак, по Бунаку, для донских казаков характерны следующие особенности: прямые или слегка волнистые волосы, густая борода, прямой нос, широкий разрез глаз, крупный рот, русые или светло-русые волосы, серые, голубые или смешанные (с зеленым) глаза, относительно высокий рост и относительно широкое лицо. По этим характеристикам донцы входят в круг морфологической изменчивости у русских и отличаются от украинцев. Незаметно также сколько-нибудь значительных следов примеси инородной крови; они прослеживаются лишь в отдельных пунктах и в слабом количестве (Бунак, 1922:144-145).

Автор отмечает, что донские казаки, тем не менее, имеют ряд особенностей, отличающих их от других групп русского населения (комбинация светлой окраски, высокорослости, широколицести и мезоцефалии), что не составляет их исключительную принадлежность, а общую у них с другими казачьими группами. Вследствие этого, в приведенных выше отличиях следует видеть не только тип донских казаков, но и тип казачества вообще (Бунак, 1922:145). Выявленную особенность ученый объясняет тем, что казачество является населением колонизационного типа, сложившимся сравнительно недавно и до известной степени искусственно образовавшимся, претерпевшим очевидные процессы смешения между русскими - выходцами из разных областей и районов России (там же, стр.146).

В.В. Бунак скрупулезно рассматривает территориальные вариации признаков в Донской области и делает, на основе их анализа, предположения, население какой зоны Великороссии составило основу физического типа той или иной группы донских казаков (там же, стр. 147-148).

Итак, по своим антропологическим характеристикам донские казаки определяются В.В. Бунаком как: а) часть русского народа; б) группа с отличительными для казачества вообще особенностями; в) население, имеющее относительные локальные различия.

Одонтологическое изучение донских казаков было осуществлено нами в 1976 году в рамках большого исследования русских Европейской части России (Ващаева, 1976, 1977, 1978). Напомним, что признаки зубной системы человека являются максимально информативными для решения задач исторического характера. Одонтологией к настоящему времени накоплен огромный массив данных, представляющих временные и пространственные характеристики человечества. Таксономическая ценность одонтологических признаков определяется их генетической детерминацией, функциональной независимостью как друг от друга, так и от других систем признаков, филогенетической древностью, географической приуроченностью, возможностью прямого сопоставления палеоантропологических и современных данных.

Среди изученных 27 групп русского населения самой репрезентативной была выборка из станицы Вешенской. И в общерусском масштабе, и на фоне европеоидных групп Евразии (их было вовлечено в анализ более 400) она показывает поразительное сходство с группой из Рязанской области. По ряду признаков такое сходство принимает качество тождества, тем более выразительное, что население соседних областей (Воронежской, Липецкой, Тамбовской, Белгородской) по этим признакам существенно отличается от верхнедонской и рязанской популяций. Однако, ряд признаков, ориентированных в восточном направлении, показал небольшое повышение частот в выборке из Вешенской, что позволяет предположить наличие у верхнедонских казаков доли восточного монголоидного элемента. Элемент этот представлен в очень слабой концентрации, уловить его смогла только такая чувствительная система признаков, как одонтологическая. Основу же статуса верхнедонских казаков составляет антропологический комплекс центральных русских областей, морфологически и исторически ближайшей из которых является Рязанская. В этом смысле наши результаты удивительным образом совпадают с выводами В.В.Бунака 1922 года.

В июле 2008 года нами была изучена репрезентативная выборка казаков XVIII века Нижнего Дона, в основном, с территории города Ростова-на-Дону, из коллекций лаборатории физической антропологии ЮФУ-ЮНЦ РАН. Анализ одонтологических характеристик этой группы позволил сделать заключение о том, что она ближе всего к выборке современных донских казаков из станицы Вешенской и отличается от рязанцев и, тем более, от других русских групп, в том же направлении, что и вешенцы от Центральной России. Но все тенденции отличий от рязанских русских, при сохранении одонтологического базиса последних, еще более усиливаются: примесь восточных и неких южных элементов у казаков XVIII века Нижнего Дона более заметна. По данным сравнительного анализа донором южной компоненты мог быть аланский одонтологический комплекс, вероятнее всего, опосредованно через северокавказские группы, в которых аланский элемент является важным формообразующим фактором (Кашибадзе, 2006).

Данные исследования географии русских фамилий свидетельствуют о наличии интенсивных миграционных процессов в XV - XVIII веках из центра на юг, связанных с освоением новых необжитых окраин "дикого поля". Например, распространение фамилий Попов, Богатырев, характерных для верхнедонских казаков, фактически совпадает с границами Русского государства этой эпохи и маркирует миграционные процессы на юго-восток, по берегам Дона (Бужилова, 1999; Никонов, 1988).

Результаты антропологических исследований позволяют сделать самый важный вывод: донские казаки плотью и кровью являются частью русского народа. В основе их физического статуса лежат морфологические характеристики, общие с населением юго-восточных зон Центральной России, указывая, тем самым на направления генетических связей. Антропологическая история донских казаков подразумевает процессы смешения между разными исходными группами русских, возможно, адаптацию к новым природным и социальным условиям, а также незначительное включение южных и восточных элементов в возрастающей к югу пропорции.

Определившись с научными данными по донским казакам, вернемся к антропологическому портрету в романе М.А. Шолохова "Тихий Дон". Сравнение литературной информации будет проводиться, естественно, с материалами В.В. Бунака по признакам классической антропологии, из которых мы выбрали четыре, могущие быть отслеженными корректно с научной точки зрения в тексте романа: цвет глаз, цвет волос, цвет бороды и усов, а также форма носа. Это, по сути, важнейшие антропологические признаки, используемые учеными в исследованиях.

Всего на страницах романа нами было найдено 133 персонажа, определенных автором как казаки. Это достаточно репрезентативная в науке выборка. Ее особенностью, тем не менее, является то, что не все из 133 персонажей описаны М.А. Шолоховым по полной выбранной программе. Для большинства из них, а это второстепенные или эпизодические действующие лица, выхвачена одна и самая существенная черта в их внешнем облике: голубые глаза, курносый нос, рыжая борода, пшеничные усы и так далее. Численность наблюдений по отдельным обозначенным признакам, таким образом, ниже, она и приводится в основной таблице данных. Тем не менее, статистика по роману вполне сопоставима с таковой у В.В. Бунака.

Цветность в антропологии определяется по весьма подробным шкалам Фишера. Для наиболее общих выводов эти шкалы были модифицированы В.В. Бунаком, классиком отечественной антропологии. Так, из 30 оттенков цвета волос по Фишеру нами рассмотрены три объединенные Бунаком группы: темные, переходные и светлые. Двенадцать градаций цвета глаз так же рассматриваются в трех вариантах: темные (черные и карие), переходные (буро-желто-зеленые, зеленые, серо-зеленые, серые или голубые с буро-желтым венчиком), светлые (серые, голубые, синие). Форма носа (спинка носа) бывает прямая, вогнутая (курносый), выпуклая (горбоносый) и комбинированная. Естественно, М.А. Шолохов не отмечает в портретах своих героев наиболее распространенные прямые спинки носа, но всегда упоминает курносых и горбоносых. Все упомянутые посылки и определили методологический подход к сравнению данных по донским казакам классика отечественной науки и классика мировой литературы.

Удивительное соответствие обеих групп данных не требует комментариев. Оно вызывает благоговение.

Единственным заметным расхождением является более высокий процент темных глаз (за счет переходных) у казаков из романа "Тихий Дон". Черноглазыми являются главные герои романа. Возможно, в данном случае выразились личные эстетические предпочтения М.А. Шолохова. Другим и не противоречащим первому, на наш взгляд, будет предположение о намеренном выделении писателем основных героев - членов семьи Мелеховых и Аксиньи - из окружающей их среды, одним штрихом, одним мазком. Очевидно, это та тонкая грань, тот изящный баланс типичности-необычности, который находят великие художники.

Проведенное исследование антропологического портрета осветило еще одну сторону энциклопедичности романа М.А. Шолохова "Тихий Дон". Удивительная точность, способность видеть правду жизни во всех ее ипостасях и воспроизводить ее кистью художника создают ощущение присутствия автора во всех событиях произведения и позволяют читателю погрузиться в достоверную, живую среду мира донских казаков.

Работа выполнена при поддержке РФФИ, проект. 08-06-00124-а "Комплексное изучение населения Евразии (картографический анализ одонтологии на фоне современных генетических данных)" и Программы Президиума РАН "Адаптация народов и культур к изменениям природной среды, социальным и техногенным трансформациям".

ЛИТЕРАТУРА

Бужилова А.П. География русских фамилий - Восточные славяне. М.: Научный мир, 1999. С. 135-151.

Бунак В.В. Антропологический тип донских казаков - Русский антропологический журнал, М.: 1922. Т. 12, вып. 1-2.

Бунак В.В. Областные типы - Происхождение и этническая история русского народа. Тр. Ин-та этнографии, нов. сер., 1965 г. Т. 88, С. 152-162.

Бунак В.В. Некоторые вопросы этнической истории - Происхождение и этническая история русского народа. Тр. Ин-та этнографии, нов. сер., 1965 г. Т. 88, С. 256-270.

Ващаева (Кашибадзе) В.Ф. Одонтологическая характеристика русских западных и северо-западных областей РСФСР - Вопросы антропологии. Вып. 56. М.: Изд-во МГУ, 1977, С. 102-111.

Ващаева (Кашибадзе) В.Ф. Одонтологическая характеристика русских центральных, южных и северных областей Европейской части РСФСР - Вопросы антропологии. Вып. 57. М.: Изд-во МГУ, 1978, С. 133-142.

Ващаева (Кашибадзе) В.Ф. Одонтологическая характеристика русского населения Европейской части РСФСР. Автореф. канд. дисс. М.: Изд-во МГУ, 1978. 20 с.

Ермолаев Г.С. Михаил Шолохов и его творчество. СПб.: Речь, 2000. 324 с.

Кашибадзе В.Ф. Об антропологическом портрете в произведениях М.А. Шолохова - Вешенский вестник. Ростов-на Дону: Ростиздат, 2005. С. 82-89.

Кашибадзе В.Ф. Кавказ в антропоисторическом пространстве Евразии. Ростов-на-Дону: Изд-во ЮНЦ РАН, 2006. 312 с.

Кашибадзе В.Ф., Кашибадзе О.Г. Астрономический ландшафт в произведениях М.А. Шолохова - Русский переплет. Литературный интернет-журнал (http:-www.pereplet.ru-text/kashibadze/astroland.html); - Вешенский вестник. Ростов-на-Дону: Ростиздат, 2006. С. 46-54.

Никонов В.А. География фамилий. М.: 1988. С. 23-28.

Семанов С.Н. В мире "Тихого Дона" - М.: Современник, 1987. 253 с.

Степаненко Л.Г. Ростовская область: растительное убранство. Ростов-н/Д: Багир, 2002. 248 с.

Шолохов М.А. Тихий Дон. В 4-х книгах. Ростов-н/Д: Ростовское книжное изд-во, 1978.

Традиционный внешний вид казаков. По традиции, в России усы были неотъемлемой частью военной формы. Шапка играла неотъемлемую роль во внешнем виде казака.. Сбитая с головы шапка, равно как и сорванный с женщины платок, были смертельным оскорблением, за которым следовала кровавая расплата. Серьги (у мужчин) означали роль и место казака в роду. Казак просто обязан был быть обаятельным, веселым, приветливым и остроумным.

Встречи и проводы казаков. По обычаю все уходившие на службу казаки собирались в церкви на молебен. Уходя на войну, обязательно брали горсть земли у церкви или на кладбище с могилы отца, матери, либо в саду у самого дома. Встречали казаков не только родные и близкие, но и все жители станицы.

Приветствия и обращения. Приветствие звучало в трех вариантах (производных от "здорово"): "здорово дневали!" (послеобеденное время, скорей, вечер), "здорово ночевали!" (утро, до обеда), "здорово живете!" (в любое время). В качестве приветствия друг друга казаки слегка приподнимали головной убор и с рукопожатием справлялись о состоянии здоровья семьи, о положении дел. При встрече, после долговременной разлуки, а также при прощании, казаки обнимались и прикладывались щеками. Целованием приветствовали друг друга в Великий праздник Воскресения Христова, на Пасху, причем целование допускалось только среди мужчин и отдельно – среди женщин.

Отношение к старшим. В присутствии старшего не разрешалось сидеть, курить, разговаривать (вступать без его разрешения) и тем более – непристойно выражаться. Считалось непристойным обгонять старика (старшего по возрасту), требовалось испросить разрешение пройти. При входе куда-либо первым пропускается старший. Неприличным считалось младшему вступать в разговоры в присутствии старшего. Старику (старшему) младший обязан уступить дорогу. Младший должен проявлять терпение и выдержку, при любых случаях не прекословить. Слова старшего являлись для младшего обязательными. При общих (совместных) мероприятиях и принятии решений обязательно испрашивалось мнение старшего. При конфликтных ситуациях, спорах, раздорах, драках слово старика (старшего) являлось решающим и требовалось немедленное его исполнение. Вообще у казаков и особенно у кубанцев уважение к старшему являлось внутренней потребностью на Кубани даже в обращении редко можно услышать – «дед», «старый» и прочее, а ласково произносится «батько», «батьки».

Поминальный обряд Для казака считалась достойной смерть на поле брани или в кругу семьи. Хоронили казаки по православному обряду. Тело покойника обмывали: мужчины мужчин, женщины женщин. На покойника одевали только новую одежду. Нательное белье шилось руками. Гроб несли на руках. Это было обязанностью сына, родственников так проводить в последний путь родителя. Хоронили на третий день. И обязательно устраивали поминки: в день похорон, на 9-й и 40-й дни и в годовщину смерти. Когда в станице умирал человек, то «звонили по душе». Если умирал ребенок, то звон колокола был высоким, если умирал пожилой человек, звон был низким.

Особенной красотой и силой характера испокон веков до наших дней славятся казачки. Смесь восточных и славянских кровей, особый, вольный уклад жизни в крепостной России… Казачки всегда были необычными женщинами, а их неповторимая красота воспевалась поэтами и художниками.

Жил казак беды не ведал,
Полон дом питья и хлеба,
Веселился, не скучал
Да дивчину повстречал.
там на ярмарке воскресной,
В толчее казачьей, тесной,
Улыбнулась, солнцем бровь
И взорвали чувства кровь

Вот как писал о них, например, знаменитый русский историк Василий Сухоруков: «Представьте красавиц роскошной Азии, смешанные вместе черты черкешенок, турчанок, татарок, русских и тогда получите общее понятие о красоте обитательниц Дона. Пламенные черные глаза, щеки, полные свежей жизни, величайшая опрятность и чистота в одежде. Они, как и все женщины, любили наряды, румянились, когда выходили в гости или в церьковь».Писатель XIX века Петр Краснов в романе «Домой» описывает казачку: «…казачка. Что может быть красивее? Высока, стройна как молодая раина… Грудь была очерчена желтоватым шелком легкой блузки. Английская суконная юбка цвета пыли легко облегала стройные длинные ноги. Совершенно черные громадные глаза, в них темно-коричневый агатовый раек с черным глубоким зрачком в темном обводе смуглых трепещущих век с длинными ресницами под широким размахом черных бровей. Под красным бархатом губ видны ровные белые зубы. Смуглые щеки обнаружили глубокие ямочки у рта».

Конь мой вороной
С новой шелковой уздой,
Мы поскачем на восток,
Где заветный хуторок.
Где трава медвяная,
Где дивчина славная,
Поцелует казака
И зальется свадебка

А Лев Толстой в произведении «Казаки» такую фразу вложил в уста своего героя: «А я только одного и желаю: … желаю жениться на простой казачке и не смею этого потому, что это было бы верх счастия, которого я недостоин».

Был казак душой не робок,
В боевых бывал походах,
Лихо шашкою владел,
Знал немало славных дел.
Но любовь не вражья пуля,
Прямо в сердце атакует,
Не укрыться, не сбежать,
Только грудью принимать

У вольных донских казаков еще в дореволюционные времена даже праздник был особый - День донской казачки. Отмечался он 21 ноября, и уже в ХІХ - начале XX века в этот день стали проводиться балы, главный из которых - донской бал - проходил в собрании Армии и Флота с приглашением казаков всех войск, юнкеров, офицеров казачьих гвардейских полков, а также чиновников, студентов, ученых…

Подождал казак немного,
Сердце просится в дорогу,
Пресен хлеб, горчит вино
И веселье уж не то.
Эх, ты волюшка казачья,
Казаки, простите, братья,
На прощанье он сказал
И к любимой поскакал

Казак В.А. Дронов в своей книге «Казачий Присуд» писал, что «Женщины были особым кланом, со своими обычаями. Казачка могла получить медаль «За усердие» за домовитость, благопристойное поведение и если снаряжала на службу не менее трёх сынов. Такие женщины пользовались почётом и уважением, сам Атаман склонял пред ними голову».

Секреты женской силы донских казачек

1. Сила Рода.

Казачки очень правильно понимали силу женского рода и непреклонно соблюдали традиции. Особую роль в казачьем доме играла самая старшая женщина - бабушка. Она была хранительницей семейных традиций. Она воспитывала несовершеннолетних внуков, которые называли её бабинькой. Всем известно, как казачки гордились своим происхождением - «не боли болячка - я казачка», как они избегали браков с иногородними, и с чужестранцами были неприветливы. Казаки упорно берегли свое племенное лицо, больше всего при помощи женщин, ревнивых хранительниц древних обычаев и чистоты крови. Постоянно находясь вдали от родного дома, казаки научились ценить и любить своих женщин. Тема любви к матери и жене - одна из главных в казачьих песнях. А уж о любви к родному краю, к братству, которую воспитывала мать-казачка существует много сказов, легенд и преданий не только в России. Правильная и братская жизнь казаков сильно привязывала их к родному краю. Казачке было чуждо чувство подражания в поведении действий, поступках, одежде. Она всегда подчеркнуто проявляла свою принадлежность к казачьему народу и в одежде, и в разговоре, и гордилась этим. Выход замуж не за казака считалось позором.

2. Православная вера.

Донские казачки были набожны и религиозны. Сильная вера и молитва перед образами святых защищали женщин от напасти и разных бед. Донские казачки не пропускали ни одной церковной службы в будние дни, не говоря уже о воскресеньях и иных праздниках. Говели два раза в году - в Великий пост и на Спас, в августе. «В курене у нас полно икон, почти в каждом углу, и перед ними неугасимо горят лампадки. Пахнет гарью деревянного масла, ладаном, воском и ещё чем-то церковным», - вспоминал казак Василий Запорожцев из станицы Бессергеневской. Традиции. «Бери себе жинку с воли», - гласит казачья пословица. Кстати, обряд венчания возник ещё в шестнадцатом веке, когда семья давала добро на свадьбу, после чего жених и невеста венчались около вербы. Кстати, плохой считалась невеста, которая не знала Псалтири и Часослова и не умела читать по-церковнославянски

3. Женские обязанности.

Девочек приучали шить лет с пяти-шести. Причём, малышки учились шить и вязать именно магические знаки, защищающие от злых духов. Символика донского казачества имел множество трактовок. Защитные обереговые орнаменты были тесно связаны со славянскими, очень перекликались. Сначала девочка вышивала защиту Рода, семьи, затем вышивала защитные орнаменты от злых сил, зависти. Взрослея, бабушка учила внучку вышивать орнамент к свадьбе, чтобы венчание состоялось под покровом защитных сил, а жених и невеста были горячо любимы друг другом. В семь лет юные казачки они начинали учиться готовить еду, а это в казачьем доме было делом непростым. Например, в праздники на стол подавали дулму с капустой, огурцами или с баклажанами, суп из дикой утки, лизни с гарниром из соленых огурцов, студень, сек, полотки поросенка, гуся, индейку, вареное мясо дикого кабана, дрофы и многое другое. С малых лет будущую мать - девочку-казачку - бабушка или мать в период созревания трав брала с собой в степь или в горы для сбора лечебных трав, цветов, и объясняла какая трава или цветок от какого недуга. Кстати, девушка-казачка была свободна в личной жизни. Родители не посягали на ее волю и не выдавали замуж помимо ее согласия. В случае неудачного брака, она могла добиться поддержки общества о разводе.

Юные казачки в любых нарядах хороши.

4. Доброта.

Казачки были щедры на милостыню, прикармливали бедняков, угощали монахинь, почитали священнослужителей. На добровольной основе казачки ходили на уборку церкви, на оказания помощи,при постройке хат, и во всех случаях, когда кому-то требовалась посторонняя помощь. Никто не неволил, не обязывал, не организовывал, а каждый знал, если я не приду, то и ко мне не придут. Все казачки хутора и станицы знали друг друга с малых лет, знали и в чем у них «нужда», и без всякой какой-либо подсказки, исходя из своих возможностей и достатка помогали.

5. Чистоплотность.


Помните, на одном из семинаров я вам рассказывала, как важно женщине держать дом в чистоте? Грязный дом (комната) - рассадник негативных энергий. Вот и донские казачки знали это, как никто другой. Это отметил историк Г.В. Губарев. «Не вычистить курень и выпустить мужа и детей в неаккуратном виде - для казачки уронить свое человеческое достоинство». Помимо ежедневной уборки, курени тщательно мылись снаружи и изнутри к Пасхе, Рождеству и к празднику святых апостолов Петра и Павла.

6. Игривость.

Известно, что на станичных праздниках устраивались веселые танцы, на которых даже замужней казачке не возбранялась плясать с любым мужчиной. Могла она пококетничать и на улице. Писатель Лев Толстой, описывая в повести «Казаки» жизнь станицы Новомлинской, приводит сцены свободного «не закрепощенного» поведения девушек и женщин. И хотя события происходят на Тереке, этнографы видят много общего с донским укладом жизни. Но это не значит, что казачка переходила границы флирта. В основном именно им всё и заканчивалось. Донские казачки всегда славились верностью и преданностью не только мужу, но и своему дому, своему клану.

Казаки с мужским характером


Вспомните знак «Инь-Ян», который так любили древние даосы. Нам кажется, что ещё он очень прост и понятен. Но если присмотреться, вы увидите, что в лоне женской энергии инь есть круглый островок энергии ян, и наоборот. Женская Ассоциация Yesena всё время пытается напомнить нашим участницам, нашим дорогим женщинам, что женщин с стопроцентно женской энергией почти нет. Каждая из нас имеет мужские качества, и это очень хорошо. Ведь если бы мы были такими черезчур плавными, медленными, растекающимися по древу, разве смогли бы мы делать карьеру, завоевывать авторитет среди коллег, добиваться исполнения наших желаний? А ведь сила воли - это вполне янское качество! То, чему нас несколько лет учили ведические учителя (суть женщины только в служении мужчине и никакой мужской энергии быть не должно) - оставим тем, кто хочет в это вреить. Пред нами же - история. История донских семей, в которых казачки имели неоспоримый авторитет и сводили с ума казаков. Этот секрет был в их полноценности, гармоничности, в правильном слиянии стихий. Наряду с мужественным характером у донской казачки была нежность и домовитость. Она была прекрасной женой, при этом умела защитить дом и семью, если это было необходимо.


Редактор «Донских областных ведомостей» Семён Номикосов, составляя «Статистическое описание Области войска Донского», дал следующую характеристику донской казачке: «Она умела не пустить нужду в дом в отсутствии казака-кормильца, умела приобрести хлеб и скот и умела сохранить своё имущество от степных хищников».

Не секрет, что донские казачки могли стрелять из ружья или рубить шашкой. Были среди них настоящие героини, о которых с уважением говорили на Дону. История помнит оборону Азова (в 1641 году), в то время новой казачьей столицы. Крепость атаковали 227 тысяч янычар, спагов и наемных иноземцев силистрийского паши Гуссейя Делия и крымского хана Бегадыря Гирея. Им противостоял шеститысячный казачий гарнизон, а также восемьсот казачек, которые не только заряжали ружья своим мужьям, но сами метко стреляли в турок.

Красота донских казачек


Многие иностранцы, побывавшие в России, восхищались русскими женщинами, но казачки отличались особенной красотой, умом и силою. Немало тому свидетельств находим и в записках наших соотечественников. Художник В. Суриков, по происхождению из старинного енисейского казачьего рода, оставил такие воспоминания: «Сестры мои двоюродные - девушки совсем такие, как в былинах поется про двенадцать сестер. В девушках была красота особенная: древняя, русская. Сами крепкие, сильные. Волосы чудные. Все здоровьем дышало».


Силой их особенной красоты было смешение славянских черт с чертами горско-степными. Наверное, как ни к кому больше, к казачке относится изречение древних, что «Женщина приходит в мир, чтобы возвеличить его своей красотой, материнской добротой и любовью». Вся внешность казачки дышит изяществом и сознанием своей очаровательности, и что первое видится в казачке - это быстрота и проворность в действиях и поступках. Л.Н. Толстой в повести «Казаки», отмечая особенности красоты казачки, подчеркивает, что щегольство и изящество в одежде и убранстве хат составляет привычку и необходимость в их жизни. Казак, который при посторонних, как того требовал этикет, считал неприличным ласково и праздно говорить со своей женой, невольно чувствовал ее превосходство, оставаясь с ней с глазу на глаз.

В 1816 году атаман Платов издал приказ, в котором было сказано: «Пускай верность и усердие их(казачек), а наша за то к ним признательность, взаимное уважение и любовь, послужат в позднейшем потомстве правилом для поведения жён донских».

1. Внешняя и внутренняя красота

2. Преданность семье и дому, осмысленная покорность мужу

3. Гордость и смирение одновременно

4. Почитание и уважение традиций старшего поколения

5. Чувственная и притягивающая натура женщины

Многие этнографы не считают казаков отдельным народом. Их называют социальной группой или даже особым военным сословием, входящим в состав русского этноса. Сами казаки с этим утверждением в корне не согласны, отстаивая свою самобытную культуру, уникальные обычаи и традиции степной вольницы. Одной из особенностей данного народа является большое количество смешанных браков, заключавшихся в XVI-XVIII веках между донскими казаками, например, и пленными турчанками.

Особые обычаи

Начнем с того, что слово «казак» имеет тюркоязычное происхождение и в переводе на русский означает «свободный, вольный». Примерно пять-шесть столетий назад так называли себя многие люди, которые предпочитали личную свободу тесным рамкам законов, установленных официальными властями. Наименование «казак» было хорошо известно как в России, так и в Центральной Азии.

Начиная с XV века на вольные берега Дона начали стекаться молодые мужчины, не желавшие быть холопами бояр, гнуть спины на помещиков, зависеть от произвола и самодурства разного начальства: от приказчика до статского советника. Некоторые из будущих казаков были беглыми преступниками, другие – авантюристами и искателями приключений. Но основная масса стремилась именно к независимости. Эти люди создали особую социальную организацию, именуемую Казачий круг, где на совете общины решались самые разные вопросы – от хозяйственного спора до объявления войны.

Поскольку среди беглецов почти не было женщин, очень скоро эти замкнутые мужские объединения столкнулись с проблемой: как наладить личную жизнь? Каждый человек нуждается в семье, заботе и продолжении рода. Мужских сил, энергии и желаний – с избытком, а кому их отдать? Вот и стали казаки воровать девушек и женщин у черкесов, ногайцев и других соседних народов, а из многочисленных походов помимо награбленного добра привозить себе в невесты турчанок, персиянок, калмычек…

Поэтому нет ничего странного в том, что удалой атаман Стенька Разин, как поется в известной песне, похитил персидскую княжну. Правда, это вызвало недовольство его лихих соратников: «Нас на бабу променял». И он бросил красавицу в волжскую воду, продемонстрировав, что для него мнение братьев по оружию важнее любой женщины. Все-таки изначально вольная община – это союз мужчин.

Хотя к чести казаков следует сказать, что у них не было обычая заводить многочисленных наложниц помимо официальной супруги, как это было установлено в Средней Азии, где пленниц держали на положении секс-рабынь. Общинный уклад жизни, когда все вопросы – вплоть до личной жизни – решает Казачий круг, не предполагал подобного. Казаки посчитали бы сожительство женатых мужчин с пленными женщинами развратом. А людьми они были весьма суровыми. Правило было простое: раз украл красавицу, оторвал от родных отца и матери – женись по закону. А какой мужчина станет привозить домой девушку, если она ему не нравится? Поэтому и пошли разговоры о красоте пленных турчанок и персиянок, украденных черкешенок.

Война и личная жизнь

Если в чем и не было нехватки у казаков, так это в войнах. Южные границы нашей страны необходимо было постоянно защищать от многочисленных врагов. Жители Дона служили русским царям взамен на признание их вольницы – права жить по своему уставу. Официальный статус приграничной армии казакам своим указом присвоил второй представитель династии Романовых – Алексей Михайлович (1629-1676 гг.).

Особенно часто Россия воевала с Турцией. С 1568 по 1878 год в истории имели место семь русско-турецких войн и еще два военных конфликта: на Азове в конце XVII века и Прутский поход 1711 года. Самыми активными участниками всех этих кампаний были донские казаки. Они часто привозили домой пленных девушек. Например, известно, что в 1635 году после военного столкновения с турками, жившими на побережье Таганрогского залива – на мысе Чумбур и Павло-Очаковской косе, казаки захватили в плен 1735 (!) представительниц прекрасного пола. Таких женщин называли ясырками. А детей, рожденных в результате браков с турчанками, черкешенками, персиянками и другими иноверками, на Дону именовали болдырями. Фамилии Болдыревы, Татаркины, Турчанининовы довольно распространены среди казаков, все они свидетельствуют о происхождении своих носителей.

Этот факт нашел свое отражение и в литературе. Неслучайно Михаил Шолохов в своем легендарном романе «Тихий Дон» сделал бабушку главного героя Григория Мелехова турчанкой, привезенной из похода. Впрочем, казачки тоже попадали в плен к иноверцам. Становились их женами, рожали детей. Иногда они возвращались в родные станицы с сыновьями и дочерьми и снова выходили замуж, поскольку оставаться матерью-одиночкой, живущей без поддержки, было не принято. Вообще на Дону считали, что чужих детей не бывает. Усыновленных казаками потомков турок и татар называли туминами. Отсюда и пошли фамилии Туминовы и Туминкины.

Отдельный народ

Как ни странно, казаки редко женились на русских девушках и украинках. Даже в XVIII веке, когда поселенцы из северных регионов начали заселять донские земли, не примыкая при этом к местной вольнице, свободолюбивые люди желали максимально дистанцироваться от пришлых русских. Казаки хотели сохранить собственный уклад жизни и, вероятно, видели в чужаках угрозу своей самобытности. Тем более что к тому времени демографическая проблема была решена, и в донских станицах было много красавиц. Жениться не на казачке стало предосудительным.

Песни и стихи воспевают красоту, стать и свободолюбивый нрав жительниц донских станиц. Так, историк Василий Сухоруков (1795-1841 гг.) писал, что на происхождение казаков существенное влияние оказало смешение славянской и турецкой кровей, и поэтому на Дону женщины имеют «пламенные черные глаза» и здоровый румянец на щечках, а также любят яркие наряды. Одежда полонянок наложила большой отпечаток на традиционный костюм казачек.

Постоянные войны, на которые уходили мужчины, приучили женщин из донских станиц быть самостоятельными. Они растили детей и ловко управлялись не только с хозяйством, но и с оружием и не позволяли себе раскисать, опасаясь за ушедших на фронт сыновей, братьев и мужей.

1.1 Чуб, хохол, горшок, скобка и оселедец

Особой легендой овеян знаменитый казачий чуб и косо посаженная фуражка. Хотя никаких специальных указаний по этому поводу не имелось, казаки упорно носили чубы и заламывали шапки на ухо. В древности казаки носили три широко известные прически. Казаки-черкасы оставляли хохол по всей гладко выбритой голове (похожая на эту современная прическа называется «ирокез»), он дал основание для насмешливого прозвища украинцев. Такую прическу носили казаки, прошедшие инициацию, т. е. обряд посвящения мальчика в мужчины. Любопытно, что у соседей казаков -- персов само слово «казак» и означает «хохолок». Вторая редкая прическа -- оселедец, которую носили только воины. Оставление одной пряди волос на выбритой голове -- обряд, восходящий к древнейшим временам. Так, у норманов «оселедец» означал посвящение одноглазому богу Одину, его носили воины -- слуги Одина, и сам бог. Известно, что славяне-язычники, воины Святослава Киевского, тоже носили оселедцы. Впоследствии «оселедец» стал символом принадлежности к воинскому ордену запорожцев. Первые две прически были распространены среди славян Сабиров или Северов (см. Северщина на Украине, Новгород-Северский, Северский Донец). Казаки среднего Дона, Терека и Яика стриглись в «скобку», когда волосы подстригались в кружок -- одинаково спереди и сзади. Эта прическа называлась «под горшок», «под арбузную корку» и т. д. Обычай стричь волосы выделял казаков из среды хазар и, впоследствии, половцев, которые носили косы. Срезанные волосы в правилах всех древнейших магий имеют огромную силу, поэтому их тщательно прятали: закапывали в землю, опасаясь, что волосы попадут к врагу и тот совершит над ними заклинания, причиняющие порчу. Во всех казачьих землях сохранился древнейший обычай первой стрижки ребенка. Когда мальчику исполняется год, крестная мать, в окружении женщин-родственниц, но без матери родной, которая не присутствует и при крещении ребенка, усаживает его на кошму и первый раз в жизни стрижет. Здесь уместно заметить, что чубы казаки носили на левую сторону, так как считалось что с леву у человека чёрта (который на худое (плохое) дело толкает), а справа ангел (который на добро вдохновляет). Вот казаки этим чубом как бы и смахивают чёрта. А вот древний обычай, связанный с волосами: когда казаки хоронили друга, чаще всего предательски убитого, то бросали в могилу пряди волос, срезанные или вырванные из чубов, что означало их клятву мстить врагу без пощады. Вырванная из чуба прядь всегда означала «проклятие», потому что, чуб у казаков означал связь с богом, и считалось, что за чуб Бог во время битвы, вытащит казака в рай. Помните, у Н.В. Гоголя о предателе Андрие: «Вырвет старый Тарас седой клок волос из своей чупрыны и проклянет и день, и час, в который породил на позор себе такого сына». Однако казаки, вырывавшие в знак проклятия пряди волос, знали, что Бог запрещает мстить! И потому считали проклятыми и себя. Решившись на месть, они понимали свою обреченность. «Я -- человек конченный! -- говорил в таких случаях казак. -- И не будет мне покоя ни на том, ни на этом свете...» Кстати, ведь и гоголевский Тарас погиб...

1.2 Одежда казаков

Еще одна характерная деталь казачьего быта: одежду казак воспринимал, как вторую кожу тела, содержал ее в чистоте и опрятности и никогда не позволял себе носить чужую одежду. Старинная казачья одежда очень древняя (об этом свидетельствуют найденные статуэтки времен скифов). Костюм казаков складывался веками, задолго до того, как черкасские племена, стали именоваться казаками. В первую очередь это относится к изобретению скифов - шароварам, без которых невозможна жизнь кочевника - конника (в узких штанах на коня не сядешь, да и ноги они будут стирать, да и движения всадника сковывать). За столетия их покрой не изменился, так что те шаровары, что находили в древних курганах, были такие же какие носили казаки в 17-19 вв.

Казачья справа

Отмечаемая всеми историками как основная особенность казачьих войск «справа», то есть снаряжение за свой счет, на самом деле для казака имела не только экономический смысл и ложилась тяжелейшим бременем на семью, но имела и более глубокое философское содержание. В понимании наших предков «справа» -- это не только набор необходимых для службы вещей, но и особый, часто мистический, ритуальный смысл, которым казак наделял шапку, шашку, мундир и т. д. «Справа» это не только военная форменная одежда, конь и оружие, это в широком смысле вообще национальный костюм, а еще шире -- казачья нравственность, бытовой и хозяйственный уклад, весь комплекс предметов и обычаев, окружавших казака. Казака «справляли» задолго до того, как он шел служить. Это было связано не только с огромными материальными затратами на амуницию и вооружение, но и с тем, что казак вживался в новый для него мир предметов, в новый мир, окружавший мужчину-воина. Обыкновенно отец говорил ему: -- Ну вот, сынок, я тебя женил и справил. Теперь живи своим умом -- я боле перед Богом за тебя не ответчик! Как правило, это означало, что отец обучил сына и ремеслу, и всему, что необходимо знать хлеборобу, а не только собрал необходимую амуницию и вооружение, и сын понимал, что больше не вправе что-то требовать от отца. Мера отмерена ему полностью. Он -- ломоть отрезанный и казак вольный. Поэтому рассказ о казачьей справе нужно начинать не с рассказа о предметах, а с понятий и внутреннего смысла, который в каждое понятие и предмет вкладывается. Важнейшим и первым было понятие «исправности». «Казак обязан быть исправен». В понятие исправности наши предки вкладывали очень широкий смысл. Это ясность души, четкость мировоззрения, верность в слове и деле, физическое здоровье и опрятность во внешнем облике. Особую часть понятия «исправность» составляли постоянная боевая готовность (конь, боеприпасы, снаряжение, оружие) и крепкое хозяйство. Казак мог быть беден, но не мог быть неисправен. Это было также немыслимо, как неопрятный казак. В любых условиях тщательно соблюдались правила личной гигиены. Казак ежедневно ходил в баню, сам стирал и менял нательное белье, ежедневно мыл ноги, умывался, брился. Старшие по званию могли в любой момент, даже в мирное время приказать казаку раздеться, показать чистоту тела «исподнего». Это было связано не только с требованиями войны -- пренебрежение личной гигиеной вело к потере боевых качеств: потертости ног, опрелостям, распространению болезней, но и с высшим духовным смыслом. Постоянное поддержание себя «в форме», как бы сейчас сказали, заставляло казака постоянно помнить о той цели, ради которой он пришел в этот мир -- служении Богу через служение своему Отечеству и Народу. В каждом войске существовали свои правила гигиены, приспособленные к местным условиям. Так, в пустынях, где не было воды, казаки каждые три дня на походе прожаривали одежду на солнце или над костром, при отсутствии воды устраивали «сухую баню» -- валялись в мелком песке обнаженные и обтирались суконкой на ветру. Брились даже в условиях окопной войны. При отсутствии мыла и горячей воды брились «свинячьим способом» -- отросшая на щеках щетина подпаливалась и стиралась мокрым полотенцем. Но это касалось только молодых и неженатых казаков и казаков гвардии, которые носили только усы. Женатые казаки носили, как правило, бороду. Борода тщательно подстригалась и подбривалась.

Особый фасон казачьей бороды обуславливался способом бритья. Казаки брились шашкой. Шашка подвешивалась за темляк и казак брился лезвием у боевого конца. Поэтому бритыми были три плоскости: щеки и шея под подбородком. Так брились до 17 века и позже, когда «опасная бритва» стала входить в обязательный набор казачьего снаряжения, фасон бороды сохранился. Казак ценил одежду не за ее стоимость, а за тот внутренний духовный смысл, который она для него имела.

Так, он мог штукой трофейного атласа запеленать больного коня, изорвать драгоценный шелк на бинты, но берег пуще глаза мундир или гимнастерку, черкеску или бешмет, какими бы ветхими или залатанными они не были. Разумеется, одним из важных обстоятельств было удобство боевого костюма, его «обношенность». Так, пластун в поиск шел только в старых разношенных и удобных ичигах, а кавалерист сначала обнашивал мундир, а только потом садился в седло, опасаясь заработать от новой одежды губительные опрелости и потертости. Но главным было иное. По верованиям всех древних народов, одежда -- вторая кожа. Потому казак, особенно казак-старовер, никогда не надевал трофейной одежды, особенно, если это была одежда убитого. Ношение трофейной одежды разрешалось только в случае крайней нужды и только после того, как она была тщательно выстирана, выглажена и над ней совершены очистительные обряды. Казак опасался не только возможности заразиться через чужую одежду, сколько особой мистической опасности. Он боялся, что с чужой одеждой унаследует судьбу ее прежнего хозяина («мертвый на тот свет утянет») или его дурные качества. Поэтому одежда, изготовленная «по домашности» матерью, сестрами, женою, а позже хоть и казенная, но со своего капитала купленная или у своего каптенармуса взятая, приобретала для него особую ценность. В древности особо отличившимся казакам атаман дарил «на кафтан». А в Москве смысл, пугавший казака, был утрачен. Скажем, боярин, получивший «шубу с царского плеча», радовался чести, казак же помнил, что это «пожалование» имеет и другой смысл: надеть чужую одежду или облачиться в «чужие покровы» означало войти в чужую волю, а она могла быть и доброй, и злой. Надевший чужую одежду мог «попасть в чужую волю», то есть стал бы действовать вопреки собственному пониманию добра и зла, собственному здравому смыслу. Именно это вызывало у казака «смертный страх» -- то есть страх, от которого он мог в самом деле умереть или сойти с ума. Ведь это означало потерю воли. Следует помнить, что потеря воли для казака была страшнее всего. И это не заточение в темницу, не исполнение какого-то тяжкого обета или приказа, а страх что-то делать помимо своего желания, своего понимания, своей ВОЛИ. Но вернемся к одежде. Первой одеждой считалась крестильная рубашка. Рубашку шила и дарила обязательно крестная. Надевалась рубашка только один раз -- в момент крещения ребенка, и после этого всю жизнь сохранялась и сжигалась после смерти человека вместе с первой срезанной прядью волос и лично ему принадлежавшими вещами, подлежащими ритуальному уничтожению (письма, нательная одежда, постель и т. п.). Крестильная рубашка сохранялась матерью и сжигалась ею, когда казак-сын умирал. Иногда женщина не могла поверить, что ее сынок, ее кровиночка, который для нее всегда оставался маленьким, погиб в чужедальней стороне за Веру, Царя и Отечество. И тогда крестильная рубашка сохранялась до последних дней самой матери, с наказом положить ее в материнский гроб. Туда же, в гроб матери, клали рубашки без вести пропавших, которых нельзя было поминать ни среди мертвых, ни среди живых. Не только крестильная, но и любая нательная рубашка имела ритуальное магическое значение: с больного ребенка рубашку «пускали по воде», если болезнь была тяжелой, но не заразной, и сжигали в костре, если это была «глотошная» (дифтерит) или еще какая-нибудь напасть, чтобы вода и огонь -- стихии чистые -- пожрали болезнь. Для казачонка очень важным этапом было получение первых штанов. Именно с этого времени его начинали учить верховой езде. И в сознании ребенка навсегда соединялось получение штанов -- гениального изобретения кочевников, без которого правильная езда невозможна, и первые уроки мастерства, без которого казак своей жизни не мыслил. «Лучшая конница мира» начиналась с этих широких домотканных штанишек на помочах, перекрещенных на спине, с двумя пуговицами на пузе. Для казачонка штаны не только первая снасть для верховой езды, но и признание его мужского достоинства. Того, теперь уже бесспорного обстоятельства, что он уже большой.

«Настоящими штанами» считались шаровары, либо брюки, но даже на «малявочную» одежду казачонок требовал и до сих пор требует нашивки лампасов. Что же это такое -- лампасы? Откуда они взялись? Почему с ними, что называется, огнем и мечом боролись большевики. По распоряжению Донбюро за ношение лампасов, как равно и за ношение погон, царских наград, фуражек, мундиров, за слово «казак», «станица» и т. д. -- полагался расстрел на месте. Лампасы вырезали на ногах казакам каратели Ленина, Свердлова и Троцкого, предварительно выколов им глаза и приколотив гвоздями к плечам погоны. На жаргоне карателей «полковник», например, назывался «костыль», потому что его погон без звездочек приколачивался к плечу жертвы железнодорожным костылем, погоны есаула, сотника, хорунжего приколачивались гвоздями или ухналями по числу звездочек. Так что наши погоны и наши звездочки, наши лампасы окрашены кровью жертв революции и геноцида, который за ней воспоследовал. Так что же означали лампасы? За что так ненавидела их, пролетарская диктатура и тоталитаризм, который ее породил? Существует предание, по которому лампасы появились в XVI веке... Царь московский пожаловал казаков наградою за то, что они одни остановили татарское и ногайское нашествие на Русь, рассеяв врагов в степи, собственными жизнями заслонив царство московское от погибели. Царь пожаловал казаков хлебом, ружейным припасом и сукном... Сукно было двух цветов: синего много и алого мало, поскольку алая аглицкая краска была на Руси дефицитом. Если сукна синего хватило всем, то насчет алого вышло на казачьем дуване затруднение. Казаки обратились к московскому чиновнику -- приказному дьяку: -- Как делить? Дьяк посоветовал выделить красного сукна на кафтан атаману. Послушались. Выделили. Как делить остальное? -- Оденьте в красное героев! -- посоветовал дьяк. -- У нас тут не героев нет! -- ответствовали казаки. -- Мы тут все герои -- иначе не выжить. Дьяк растерялся. Тогда казаки разделили сукно по совести, по справедливости, то есть поровну. По две ладони с четвертью. Разобрали длинные ленты, совершенно непригодные для пошива какой-либо одежды, и дьяк посетовал: -- Сгубили сукно. На что казаки ответствовали: -- Это по твоим московским мозгам сгубили! А у нас в казачестве, может, справедливость наша в потомках и окажется! Поделили честно, по совести, стало-быть, Бог нашей справедливости не даст уйти в забвение. Это легенда, но в подтверждение ей на старинных рисунках мы видим казаков в шароварах, к которым произвольно пришиты ленты -- знак демократии, круговой справедливости. Лампасы были узаконены царским правительством, как символ того, что их владелец не платил податей казне. Право на лампасы и околыш имели, например, дворяне. Но ни в одном войске, ни в одном сословии лампасы не стали частью национального костюма, как у нас, казаков. Алые лампасы и алый околыш у донцов и сибиряков, малиновый -- у уральцев и семиреченцев, синий -- у оренбуржцев, желтый -- у забайкальцев, якутов, даурцев-амурцев, астраханцев. Только гвардейские полки не носили лампасов, но простые казаки и даже гвардейских полков, вернувшись домой, нашивали их. Гражданская война породила врубленный лампас и пришитый погон как знак того, что человек решился умереть, но не изменить данному слову и своему решению. Намертво пришитые погоны, которые нельзя сорвать, или погоны, по бедности нарисованные химическим карандашом на гимнастерке -- казачье изобретение, существовавшее и в Великую Отечественную войну. Лампасы, не пришитые поверх шароваров, а «врубленные» в шов, сохранились у казаков до наших дней. Основной одеждой казаков-мужчин были мундиры. Происходила военная реформа -- менялся воинский мундир -- неизбежно менялся и костюм станичников. Вообще, это относится не только к казакам, но и ко всему народному костюму, который было бы неправильно воспринимать, как что-то раз и навсегда принятое, неизменное и подверженное влиянию моды. Правда, изменения в костюме станичников происходили гораздо медленнее, чем в воинском мундире, кроме того, были изменения и детали, которые в станицах не приживались... Кроме того, любое модное новшество неизбежно претерпевало изменение в станичном исполнении, а прижившись, существовало долго. Скажем, в армии оно давно отменено и забыто, а старики по станицам продолжают носить одежду, в том числе и новошитую, по тем образцам, кои были им привычны. В каких мундирах они служили в молодости, в таких и умирали в старости. Так, на фотографиях времен. Первой мировой и даже послереволюционных можно видеть стариков в мундирах русско-турецкой войны, а в послевоенных и нынешних костюмах, принятых на Дону, легко читаются мундиры и гимнастерки начала века. Однако общие черты, присущие казачьему костюму, красной нитью прослеживаются в казачьей одежде с древнейших времен до наших дней. В «Записках казачьего офицера» Квитки рассказывается, как офицер, перешедший в казачий полк из гвардейских гусар, жалел казаков за то, что они парятся в суконных шароварах. Сам он был одет в тонкие чакчиры и изнывал от жары. Так вот, если бы он надел казачьи шаровары, предварительно надев чистые сподники, то понял бы, что казаки чувствовали себя гораздо лучше, чем он -- жалеющий их офицер. Просторные суконные штаны играли роль своеобразного термоса, а полотняное нижнее белье (всегда чистое) не давало ногам преть и стираться в сукне о седло. Донские казаки и уральцы носили кафтаны издревле, в XIX веке получили форменный кафтан, застегнутый наглухо, на петли и крючки встык, а казаки кавказских войск пришили к древнему кафтану без воротника газыри-патронташи, и получилась знаменитая черкеска. Так что постулат о том, что, придя на Кавказ, казаки заимствовали кавказскую одежду, весьма спорен. С таким же успехом можно сказать, что кавказцы заимствовали одежду, принесенную казаками и не меняя покроя носят ее до сих пор.

Шапка, шашка и крест

Головные уборы -- совершенно особая часть любого народного костюма. И у казаков шапка и фуражка овеяны таким количеством легенд, исторических преданий и примет, так слились с судьбою казака, что даже три четверти века геноцида рассказачивания, ссылок, истребивших весь казачий уклад, приведшие к запустению земли, к забвению -- обычаи, не смогли уничтожить казачью папаху и фуражку. Фуражка была, есть и будет предметом почитания, поклонения и гордости казака. Петр I был поражен одним казачьим представлением, которое недоброхоты казачества превратили в анекдот, в результате которого нам, якобы, был «милостиво» пожалован герб -- голый пьяница на бочке с шашкой в руках и шапкой на голове. Дескать, казак может пропить все кроме кисета, шапки и шашки. Действительно, в царских кабаках запрещалось брать в залог шашку, шапку и нательный крест. Но происходило это по иным, гораздо более древним и серьезным причинам. Средневековье -- время символов, и эти три детали: крест, шапка и шашка (или еще раньше сабля) составляли символы особые и потому неприкосновенные. Нательный крест -- символ того, что его обладатель -- христианин. Казаки, поступая на службу в советскую армию, не имели права носить крест на груди, и поэтому чтобы не остаться без креста, они раскаливали его докрасна и прикладывали к гружди. Кто это видел, как раскалённая медь прожигает шипящую кожу до кости, лишался дара речи. Солдату были готовы приписать «психическую статью», поскольку представить, что в «эпоху развернутого строительства коммунизма» может сохраняться иное мировоззрение было трудно. Казаки-солдаты делали это не для того, чтобы показать свою терпеливость или противопоставить себя начальству. В их староверческом мировоззрении было точное, не подвергаемое сомнению клише: снявший крест -- обречен. Если хотите, они делали это из страха. Только не надо путать этот страх с трусостью. Это высочайший страх -- страх Божий -- страх потерять душу, а говоря языком современным, страх перестать быть человеком и личностью. Второй важнейший символ казачества -- шапка, потому что отдать ее казак мог только с головою. По всей Руси обширной смертельным оскорблением для замужней женщины было «опростоволосить» ее -- сорвать головной платок. Помните, именно за это преступление купец Калашников убил опричника Кирибеевича. При наказании плетьми, палач прежде всего срывал с преступницы платок. Большим позором было замужней женщине показаться не только перед гостями, но даже перед собственным мужем без повойника. Для мужчины, для казака таким смертельным оскорблением была сбитая или сорванная с головы шапка. Это отношение к шапке, к папахе до сих пор осталось таким на Кавказе среди казаков и горских народов. Сбитая с головы шапка была вызовом на поединок. Брошенная «о земь» означала, что в предстоящем споре он ставит в заклад свою голову, «отвечает головою», то есть цена проигрыша -- жизнь. Шапки снимали в церкви все без исключения. Даже полицейский, влетев в церковь в погоне за вором, должен был снять шапку. Так что же символизировала шапка, что означала она? В первую очередь, принадлежность его к казачеству. Кстати, это назначение фуражки или папахи сохраняется и сегодня. Лампасы не носили последние лет тридцать-сорок, а фуражки, неизвестно где шитые, существовали всегда. Шапка играла очень большую роль и в гражданской жизни казака, и в семейной. Она была символом юридических прав главы рода, главы семьи. У нее было особое место в убранстве казачьего куреня. По числу фуражек в прихожей можно было судить, сколько казаков живет в этом доме, сколько объединено в семью. Фуражку убитого или умершего казака везли домой. Казак, привезший страшное известие о гибели сына, мужа, отца, обнажив голову, слезал с коня у ворот осиротевшего дома, доставал из переметной сумы простреленную или изрубленную фуражку и молча проходил мимо остолбеневших от горя родных в горницу, где клал головной убор на полку перед иконой. Это означало, что защитника в доме больше нет, что защита этой семьи препоручается Богу и христианам. В поминальные дни и в Родительскую субботу перед фуражкой ставили стопку вина и прикрывали куском хлеба. Утром хлеб скрашивали воробьям, а вино выплескивалось в огонь очага или выливалось в реку с поминальной молитвой. В доме вдовы, где под иконой лежала фуражка, ни старик, ни атаман не смели без разрешения переступить порог горницы. Если женщина вторично выходила замуж, то ее новый супруг после венчания фуражку прежнего хозяина убирал. Тайком, в одиночку, нес фуражку к реке и опускал ее в воду со словами: «Прости, товарищ, но не гневайся, не грехом смертным, но честию взял я твою жену за себя, а детей твоих под свою защиту... Да будет земля тебе пухом, а душе -- райский покой...» .

Атаман носил особую высокую шапку, которая ему не принадлежала, как и кафтан особого покроя из дорогого материала. Шапка была знаком его атаманства и принадлежала казачьему обществу. Обычаи, говорящие о высокой роли шапки в гражданской жизни казачества, сохранились до сих пор. При выборах атамана, каждый кандидат или каждый выступающий, выходя в круг, снимает шапку. Если кандидатов несколько, то все они при выдвижении сидят без шапок. Вообще-то, обычай обнажать голову означает покорность и послушание, приведение своей воли в подчинение воле другого (того, кто в шапке). Все остальные казаки круга сидели в головных уборах. Но как только атаман был выбран, роли менялись. Атаман торжественно надевал атаманскую шапку, а все казаки без исключения снимали головные уборы. С этой минуты признавалась воля атамана над их головами.

Костюмы

Мужской костюм - состоял из военной формы и повседневной одежды. Форменный костюм прошел сложный путь развития, и на нем больше всего сказалось влияние культуры соседствующих народов. Враждовали они не всегда, чаще стремились к взаимопониманию, торговле и обмену, в том числе и культурно-бытовому. Казачья форма утвердилась к середине XIX века: Донского образца - чекмень, серо-синие шаровары с красным лампасом (шириной 4-5 сантиметров), сапоги или башмачки (наговицы), башлык, зимний чекмень или бекеша, фуражка или папаха; Кубанского образца - черкеска из черного сукна, темные шаровары, бешмет, башлык, зимняя бурка или бекеша, папаха или усеченная папаха (кубанка), сапоги или чаботки. По верованиям древних одежда вторя кожа, поэтому этнические казаки никогда не носили чужую одежду, не совершив очистительных обрядов, и уж тем более одежду убитых (вся одежда убитого казака сжигалась, чтобы её отрицательная энергетика не передалась другому носителю, а вот головные уборы сохранялись - их клали под иконы в войсковых храмах или в доме). Наиболее ценилась одежда, сшитая матерью или женой. Атаманы, награждая своих казаков, дарили им материал на «справу». Форменная одежда, конь, оружие были составной частью казачьей «справы», т.е. снаряжения за свой счет. Казака «справляли» задолго до того, как он шел служить. Это было связано не только с материальными затратами на амуницию и оружие, но и с вхождением казака в новый для него мир предметов, окружавший мужчину-воина. Обыкновенно отец говорил ему: «Ну вот, сынок, я тебя женил и справил. Теперь живи своим умом - я более перед богом за тебя не ответчик». Кровопролитные войны начала XX века показали неудобство и непрактичность традиционной военной формы на поле боя, но с ними мирились пока казак нес сторожевую службу. Всё же с 1915 года традиционная казачья форма стала исключительно парадной, с 1915-1946гг. её то запрещали вплоть до - расстрела за лампас, то снова разрешали; а с 1946 окончательно запретили её ношение. Только в конце 80-ых 20 века казачий национальный костюм начал возрождаться из забытья.

Женский костюм - сформировался к середине XIX века. Он состоял из юбки и кофточки (кохточка), сшитой из ситца. Она могла быть приталенной или с «басочкой», но обязательно с длинным рукавом, отделывалась нарядными пуговицами, тесьмой, самодельными кружевами. Юбки шили из ситца или шерсти, для пышности присборенные у пояса.

«..Юбки шили из покупного материала широкие, в пять-шесть полотнищ (полок) на вздернутом шнуре - «учкуре». Холщовые юбки на Кубани носили, как правило, в качестве «нижних», и назывались они по-русски - подол, по-украински «спидница». Нижние юбки надевали под ситцевые, сатиновые и другие юбки, иногда даже по две-три, одна на другую, самая нижняя была обязательно белой». Значение одежды в системе материальных ценностей казачьей семьи было весьма велико: красивая одежда поднимала престиж, подчеркивала достаток, отличала от иногородних. Одежда, даже праздничная, в прошлом обходилась семье относительно дешево: каждая женщина умела и прясть, и ткать, и кроить, и шить, вышивать и плести кружева.